Глянул на раздробленную створку. Та собиралась по кусочкам,
возвращая свой прежний вид. Когда последняя доска на створке была
заколочена, я попробовал прикрыть дверь, кивнул своей успешно
выполненной работе и устало выдохнул.
— Так-то лучше, — довольно протянул я.
— Оу, — Маша в этот момент вышла из ванной, если поддон и
ведёрко с водой можно было так назвать. — Это ты всё убрал?
— Золотые руки, — улыбнулся я. — Не накормишь своего
спасителя?
— Ну, давай попробуем, — она подошла к кухонному столу и начала
разрезать на части батон хлеба и докторскую колбасу. Поставила на
электрическую плиту старый чайник и достала из шкафчика последний
пакетик чая.
Я присел напротив и благодарно кивнул сестре, когда та положила
передо мной пищу. Мы принялись ужинать. Но сестра почему-то
находилась в задумчивом молчании.
— В столице старайся быть осторожным, Кость. Не нарывайся на
неприятности, обходи стороной опасных людей, — неожиданно для меня
причитала Маша. — Для тебя это очень важная поездка. Постарайся
показывать себя только с хорошей стороны. Не пей, держи осанку,
когда разговариваешь с уважаемыми людьми. Следи за собой. Вовремя
ложись спать и просыпайся рано. Тебе дали шанс, так не просри
его.
Слушая слова любительницы подслушивать чужие разговоры, я
невольно улыбался, пожёвывая чёрствый бутерброд. Волнуется за
меня.
Мария Коршунова, сестра этого тела… Добрая светлая девушка, в
силу обстоятельств запертая в этом гадюшнике, была чужим для меня
человеком. Но когда я смотрел на неё, слышал этот размеренный
голос. Мне, мужчине довольно старому для неё… в душе что-то
двигалось. Я и представить не мог, что такое возможно после всего,
что мне пришлось пережить.
Ведь, как бы скверно не звучало, обо мне никто никогда не
заботился.
Сознательное детство прошло в подземельях, где я и ещё сотни
других детей ждали восхода солнца, чтобы дождаться пищи и прожить
ещё один день. В те времена жизнь ничего не стоила; ежедневно
кто-то умирал. Разломы возникали повсюду, унося с собой сотни и
тысячи жизней и вынуждая людей биться в крайности. Одни голосили о
пришествии ангелов мщения, приносили в жертву детей и женщин.
Другие же видели в этом наживу. Устраивали пир во время чумы.
Помню, тогда мы даже не успевали привязываться друг к другу,
настолько колоссальна была вероятность гибели от голода или
болезни. Что для нас, детей, было заботой? Крохи еды, которые
приносили нам по утрам безликие взрослые.