– Умри собака гниложопая! – очень
яростно Горемыкин кричал.
Нервно, да.
Нахцерер достал из-под лохмотьев
полосу мяса и швырнул в мою сторону.
Сказать, что я удивился – ничего не
сказать.
Кусок плюхнулся, «родил» лапки,
поднялся, начал меня фланговать. Очень смешно стало, а потом плоть
фиолетовым лучом ударила.
Стало не смешно.
Такого не ожидал.
Прямо в пузо.
Лять.
Падая, ледяным
копьем мясо пришпилил к полу.
Меня ниже пояса парализовало. Ноги
перестал чувствовать. Как и оптимистические нотки какие-то по
поводу ситуации…
А нахцерер все давил на меч.
Продавил второранговый вихрь –
Горемыкин завизжал – лезвие воткнулось в стену возле головы Федора.
И с клинка семена посыпались.
Крик Горемыкина усилился, семена
судя по всему обжигали, врастали в плоть. В щеку, в шею, в
висок.
– Я ослеп, я ослеп!
Во дела!
Кое как вытянул Дубака с пояса и
шарахнул по неживой фигуре.
Нахцерер попытался отразить и эту
атаку, но рука у него в момент замерзла и разбилась, рассыпаясь на
осколки.
Третий ранг – не шутки!
Да и самого аура зацепила. И глаза
он единственного лишился…
Нахцерер занес меч, собираясь вбить
его в голову Горемыкину, но копье пустоты сбоку прилетело и
половину черепа у мертвяка испарило.
Нахцерер упал.
Чума вокруг будто собралась,
втянулась в него… Удивительно, но крысы и тараканы вернулись и
забрались ему обратно в пузо, там складируясь.
– Вот и повоевали, – прохрипел я и
поднялся. – Быстро, весело, задорно.
Приятно было опять ноги
чувствовать.
Все болячки нахцерер с собой в
преисподнюю забрал.
Получил с него четыре меры моровой
пыли.
Очень щедро.
– И что это было? – спросил, помогая
Горемыкину подняться.
С убийством мертвеца, Федору также,
как и мне стало полегче. Хоть он кило на десять схуднул.
– Нахцерер. Так понимаю твой папаша
держал его как оружие последнего шанса.
– Поясни.
– Мертвяк за пару минут считай весь
особняк заразил чумой и прочими веселыми болячками. Час свободы и
слег бы целый район. День – и полег бы город. Еще один день – и
эпидемию бы не получилось обратить его убийством. Вот такое вот
массовое оружие.
– Это что-то местное?
– С моровых пустошей привезли
похоже. Тварь из павших кристальных городов. Европейское отродье,
немчурское вроде, – Горемыкин сплюнул, а потом сквозь зубы добавил.
– Редкое.
– Слушай, звучит очень угрожающе.
Серьезная штука.