- Я уберусь!
- Куда ты денешься…
Ночью под окнами не выло, но тоска никуда не делась. Голод и тот
отступил, сменившись робкою надеждой, что если так повоет пару
дней, а лучше пару недель, то Елена, глядишь, и изменит свои дурные
пищевые привычки, а заодно и похудеет.
Впрочем, сейчас она жевала бутерброд со шпротами исключительно
из врожденного упрямства.
Туман отступил.
Яндекс предсказал хорошую погоду. А лента принесла красивую
фоточку Федюни с новой его любовью и пальмами Гоа. Пальмы были
стройны, любовь – молода и кругом прекрасна, в отличие от самого
Федюни, море на заднем плане намекало, что у кого-то жизнь удалась,
а потому настроение окончательно испоганилось.
А еще альбомы…
Вот кто так рисует-то? И ладно, красота… но достоверность! Где
достоверность?! А потому будут говорить, что Елена снова
придирается! Красная ручка черкала лист за листом, а тоска не
отступала.
Будут говорить, что срывает злость.
Что из-за развода всё.
И личной неустроенности.
Что от этого у Елены ненависть ко всем молодым и красивым… а что
почка на рисунке похожа на банан, это так, ерунда. Не всем же
живописцами быть.
Впрочем, очередной альбом порадовал.
Нет, не так. Елена даже замерла.
Неужели…
Она перелистнула страницу. И еще одну… вот могут же! Могут,
когда захотят… и главное, не только рисунки, но и подписи верны. И
расписаться под такой красотой – одно удовольствие. Бутерброд и тот
вкус обрел, а жизнь, пусть и ненадолго, но смысл.
Ночью, правда, снился Федюня, который бегал вдоль забора и
умолял впустить его, клялся, что всё осознал и раскаялся. Но Елена
почему-то ему не верила. Может, потому что взгляд у Федюни был на
редкость хитрым. А может, настораживал скальпель, который Федюня
прятал за спиной, но как-то так, что Елена все равно его
видела.
И не впустила.
А проснулась совершенно разбитая, без сил и снова почти проспав
на электричку. И собираться пришлось впопыхах.
- Здравствуйте, Елена Петровна! – за воротами обнаружился
Лялечкин в компании хмурого мужика, который ворота осматривал
препристально. Даже пальчиком краску сковырнул, а потом поднес к
носу и понюхал. И только после этого посмотрел на Елену.
Тоже хмуро.
И даже обвиняюще. Ну да, потрескалась краска. А что он хотел?
Дом старый, еще от отца Елене доставшийся, а потому и уцелевший при
разводе, в отличие от квартиры, которая вдруг оказалась
собственностью Федюниной маменьки.