Он пробегал по тротуарам, нередко пробегал через пробку по
крышам машин, иногда по совету своего пассажира срезал долгий путь
перепрыгивая через забор или стену. У Чарли начинали уставать ноги,
но когда он уже собирался встать и передохнуть, то услышал с
плеча:
- Я ее больше не слышу! — удивился парень, - ее нет! Эй, мистер
кейп!
- Да, чего тебе?
- Я не слышу Симург! У вас есть часы? Может еще не прошло
время?! — аж задрожжал он на плечах Чарльза.
- Нет, у меня нет часов, - пробормотал тот.
- Но, но!.. — попытался чем-то возмутиться парень, однако на
глаза Чарли попался очередной растоптанный в давке труп, на руке
которого часы как раз были.
Он подбежал к мертвецу и присел так, чтобы парнишка видел
циферблат. Не то что ему было дело до закидонов этого фальшивого
человека, но хотелось разжиться информацией и не показывать себя
еще более незнающим местных реалий.
Парень пару секунд присматривался к циферблату, а потом обмяк.
От него раздался тихий всхлип:
- Поздно…
После этого парень затих, перестав даже елозить от боли.
- Эй, молодой! Чего поздно-то?
Тот полумертвым голосом ответил спустя пару мгновений:
- Я уже бомба. Можно меня тут бросить, все равно нет никакого
толку. Спасибо вам за попытку меня вытащить, мистер кейп.
Бомба? Это интересно. Это, более того, опасно. Быстро, хоть и
аккуратно, Чарли снял спутника со спины и посадил на тротуар к
стене.
- Так, парень, подробнее, в чем проблема. Что за бомба?
- В смысле «что за бомба»? Из какой дыры вы вылезли? — слегка
удивился парень.
- Ну, вот Моника Белуччи в свое время была бомбой, да, -
принялся рассуждать Чарли. И подбодрить парня хотелось — хотя он
всего лишь подобие человека — и вызнать что он имеет ввиду, не
слишком сильно демонстрируя свое незнание местных реалий, - из
мужиков, насколько я понимаю, бомбой можно было бы считать Шона
Коннери или, допустим, месье ДеПардье, - парень невесело
усмехнулся, - а ты на бомбу как-то не тянешь, мелкий поганец. Вон и
на роже прыщи. Давай, рассказывай, что тебя беспокоит?
Последние слова он произнес на тайном языке, и парень очевидно
ничего не разобрал, скорее всего приняв их за какую-то ругань на
иностранном. Но слова были подкреплены соответствующей концепцией,
что в них вложил Чарли, и потому юноша не мог не ответить. Это
было, как он должен был подумать, его собственное желание
выговориться.