— И как?
— Еще как смог. Во время кризиса восьмого года, когда банки
сыпались как груши, она залезла в Grindrod и, пока там пытались
сообразить кто, да что, вывела оттуда сто восемьдесят миллионов
талеров. Закинула их в акции Medtronic, подержала до получения
дивидендов и вывела базовую сумму обратно в Grindrod. С извинениями
и объяснениями, как она это сделала.
— Это красиво. А они что?
— Ну а что они. Что они могли сделать против своего крупнейшего
акционера? Тихо приняли деньги назад.
— Подождите-подождите, она ограбила свой банк?
— Нет, дедушкин.
— Ахаха, — развеселился я. — Это дважды красиво.
Обнаружив такое количество общего, мы незаметно перешли на
«ты».
Тут самолет вздрогнул, у меня заложило уши и нас попросили
запереть все имущество на полках: транспорт пошел на посадку.
Внизу нас ждала Осака.
Нас высадили из самолета и выпустили в местный аэропорт, где нам
предстояло проторчать четыре часа. Я отправился побродить по залам
в надежде поесть и размяться.
Получилось отлично — я нашел не только приятное место с
турниками и тренажерами, но и баскетбольную площадку. Покрутил
головой — где бы найти мяч, — и обнаружил трубу, из которой они
должны были высыпаться. Надеюсь, мяч можно получить бесплатно,
лишних денег у меня примерно нисколько.
Табличка на автомате гласила, что мяч можно получить бесплатно,
если обязуешься использовать его по назначению. А не по назначению
— три талера. Прекрасно! Я счел, что любое использование мяча — по
назначению, и нажал кнопку. Из трубы тут же с грохотом выкатился
оранжевый мяч с черными швами и весело заскакал в мою сторону.
Я в одиночестве побросал мяч в кольцо, больше желающих не
нашлось, и отправился искать еду. Делать все равно было нечего,
можно было и поесть. К сожалению, большая часть заведений радости
не вызывала, потому что торговала примерно тем же, что давали в
самолете: протеиновыми кубиками с соусами и без. Но в дальнем конце
коридора все-таки приятное место с местной кухней, где я обнаружил
и Лису, и мальчика с мамой, и всех наших стюардов.
— Риц! — замахала мне рукой Лиса. — Давай к нам!
Я улыбнулся, взял себе суп с распущенным яйцом и присоединился.
Тут мы и просидели до посадки, обсуждая, что никто из нас в Осаке
не был и жаль, что нет возможности посетить. Дурацкое время на
пересадку — четыре часа. Слишком много для безделья и слишком мало
для выхода на улицу. Тем не менее мы смогли убить все это время и
даже удивились, когда объявили наш рейс.