Он с наслаждением развязал галстук и
мстительно швырнул его на кресло. Его педантичная натура никоим
образом на это не отозвалась — видно, тоже считала, что слишком
жарко, чтобы обращать на это внимание. Расстегнув наконец жилет,
Штольман рухнул на стул около Ани и принялся её рассматривать,
подперев подбородок ладонью.
— А ты? Закончила свои записки
инквизитора? — спросил он, отмечая здоровый румянец и общий
довольный вид его Анечки.
— Венозные трофические язвы нижних
конечностей? — спросила Аня, радуясь его присутствию, хорошему
расположению духа и домашнему виду. Сколько его наглухо застегнутые
костюмы ей крови попили, кто бы знал! — Конечно. Слушай же!
Первоначально на коже голени, обычно в области медиальной лодыжки,
появляется участок гиперпигментации, возникновение которой связано
с отношением в дерме гемосидерина, — продекламировала она строгим
врачебным голосом, посматривая на него свысока. Ей бы пенсне еще,
была бы их вылитый старенький профессор, который читал им курсы по
акушерству.
— Хватит, хватит! — замахал руками
Штольман. — Это звучит по меньшей мере угрожающе!
Аня рассмеялась. С этим не
поспоришь!
— Ты главное скажи — теперь всё?
Больше тебя на ближайшую неделю не будут тревожить язвы, патологии,
анализы и прочее?
— Нет, я абсолютно свободна и очень,
очень рада, что ты дома, без галстука и в таком хорошем
расположении! — улыбнулась Аня и погладила Якова по свившимся от
жары и влажности в тугие колечки кудрям.
— Очень хорошо! — так же радуясь,
сказал Штольман. — Значит, мы проведем это время вместе! Всю
неделю! Без галстуков, как ты заметила!
— Отличная идея, — решила Аня. — Тем
более, что галстуков я и так не ношу! Тут мне даже и делать ничего
не нужно! Но у тебя уже есть план? У тебя ведь всегда есть
план!
— Конечно, — поцеловал её ладошку
Яков. — Прямо сейчас мы идем на пикник! У меня уже все готово!
— Вот скажите мне, Яков Платонович,
— спросила Аня и подпёрла рукой щёку. — Как вы тогда, в Затонске,
умудрились организовать наш пикник? Мы ехали к нужному месту
полчаса, не меньше, а всё выглядело так, будто только что из
ресторации!
Они устроились на широком пледе у
излучины реки, скрытой от посторонних глаз пышным подлеском. Мадам
Агнес вручила им такую корзину, что Штольману оставалось только
присвистнуть про себя, глядя на количество еды, приготовленное
заботливой кухаркой. Он, конечно, проголодался, но не настолько,
чтобы съесть всё это разом. Но спорить с мадам Агнес он не стал.
Во-первых, это было бесполезно, а во-вторых, она и так пыталась его
накормить посытнее всякий раз, когда выдавалась такая возможность.
Он прямо-таки видел, как в глазах женщины загорались жалость и
лозунг «худоба ты моя разнесчастная» (она так однажды назвала
своего больного астмой сына и потрепала его по голове, а Штольман
был тому свидетелем). Теперь Яков чувствовал, что и сам он близок к
этой участи, и не знал, как на это реагировать. Заботу он пока мог
переносить спокойно только от Ани и ко всем остальным был настроен
с подозрением.