— Вы ведь господин Штольман, не так ли? — спросила мадам Леру,
глядя почему-то на Аню, а не на Якова. Анне немедленно показалось,
что смотрела она с завистью, хотя ничего не могло предвещать такого
отношения. Но тем не менее неприязнь в отношении Ани была
неприкрыта и очевидна.
— Да, это я, — согласился Штольман, который всё тоже заметил,
решив, что пока ничего предпринимать не будет. Нужно посмотреть, во
что это выльется. — А это моя жена Анна.
— Мы наслышаны, — сухо ответила Мадлен, изобразив приветственный
кивок так, будто в спину ей упиралось дуло ружья. Яков вышел из
себя. Это еще что за тон? Да сколько можно? Неужто в конце
девятнадцатого века — не пятнадцатого, заметьте! — женщина не может
быть доктором и заниматься расследованиями без того, чтобы вот
такая напыщенная матрона не выразила своего к этому отношения?
— Комиссар Эжени сказал, что мы можем поговорить с вами, пока
Робена опрашивают, — постарался сгладить неприятное впечатление
Эжен Ратте, который напротив смотрел на Анну с нескрываемым
восхищением, чем окончательно довел Штольмана до белого каления.
Сговорились они сегодня, что ли?
— Можете, — снова не стал противоречить Яков, который никак не
мог решить то ли защищать Аню от оценивающе поглядывающей на неё
мадам Леру, то ли спасать от очередного восторженного почитателя за
сегодняшний день. Злили они его оба, и выбор сделать было слишком
трудно. — Скажите, что вы делали сегодня ранним утром около
церкви?
Раздражение Якова достигло апогея и вырвалось наружу этим
возможно несвоевременным, но весьма метким вопросом. Эффект от слов
Штольмана был колоссальный. Леру и Ратте отшатнулись, настолько
испугавшись, что цветом походить стали на белый саван.
— Что? — залепетал председатель приходского совета, моргая, как
сова. — Почему? Откуда?
— Вас видели, — отрезал Яков, не давая ему передышки. — У нас
есть свидетели! А вас, мадам Леру, слышали этим утром около церкви,
никаких сомнений быть не может!
— Что?! — Мадлен взревела так, что сомнений в том, что её могли
услышать и вовсе на другом конце Парижа, ни у кого не осталось! —
Клевета! Бессовестная ложь!
— Ничуть, — так же неумолимо напирал Яков. — Свидетели надежные.
Показания приложены к делу.
Аня старалась не улыбаться, глядя на него. Штольман разошелся и
теперь так правильно дергал за ниточки, что противиться ему было
бесполезно.