— Дело у меня деликатное, господин Штольман, — произнес Эжен,
произнеся положенные приветствия. — Я бы хотел поговорить
наедине.
— Моя жена — мой партнер и напарник, — ответил Яков. — У меня
нет от нее секретов. Мы в любом случае обсудим все после нашего
разговора, так что же тратить зря время?
— Ну что же, — протянул Ратте, поражаясь современным нравам,
хотя сыщик был не намного младше его самого. Жена — соратник по
работе, да еще такой работе! Куда катится мир? Скоро мужчинам
придется сражаться за жалованье не только со своим полом, но еще и
с женщинами! Отвратительно! — Тогда я начну, пожалуй.
Он посмотрел на Анну, не понимая, как такая ангельская внешность
могла скрывать столь гнилое нутро. До такого мог додуматься только
кто-то вроде покойного кюре. Нет, его голубые глаза не обманут! Он
так просто на красивое личико не поддастся.
— Господин Штольман, — помолчав пару секунд, продолжил глава
приходского совета, — насколько я понимаю по тем вопросам, которые
вы задали мне, госпоже Леру и господину Крепо, вы уже понимаете,
какие именно проблемы беспокоят наш приход.
— Пожалуй, да, — не стал противоречить Яков. — Общую картину я
могу представить.
Мужчина не удержался от досадливого поджимания губ. Он не любил,
когда кто-то оказывался прозорливей, чем он сам, поэтому Штольман,
который в их приходе обитался всего второй день, но уже делал
подобные высказывания и задавал окружающим весьма неудобные
вопросы, выводил его из себя своей невозмутимостью, почти
издевательским доброжелательным выражением лица и нежеланием все
сложные вопросы решить один на один с ним без вмешательства своей
благообразной жены.
— Я навёл справки, — преодолел момент душевной слабости Ратте. —
Отзывы о вашей работе весьма недурны несмотря на то, что вы в
Париже не так давно.
Якову пришлось считать про себя, чтобы то самое благожелательное
выражение лица, так задевшее Эжена, осталось таковым. Мало того,
что председатель церковного совета, можно сказать, глаз не сводил с
его Ани, причем взгляд его был далек от дружественного, так теперь
еще он об их агентстве отзывался со снисходительностью и ноткой
снобизма коренного парижанина! Ну и что его сюда привело, в
конце-то концов?! Пусть говорит и выматывается!
— Видите ли, господин Штольман, — сказал Эжен Ратте. — Дело в
том, что покойный господин кюре хранил некие вещи, которые
принадлежат церкви, для своего личного пользования. Этому были свои
причины. Однако после смерти среди его вещей этих предметов не
обнаружили. Мы бы хотели нанять вас, чтобы эти вещи были возвращены
церкви и служили на благо людям.