— Что с фамилией?
— Никто не знает!
— Что ж, завтра начнём выправлять документы. Напишу Полю.
Посмотрим, что он посоветует!
Подали ужин. Он действительно оказался выше всяких похвал.
Гастон отказался садиться за общий стол, ел в кухне вместе с Мари и
мадам Агнес. За ужином Анна в подробностях описала утренние
события, отвечая на уточняющие вопросы Якова. Дядя возмущённо
жестикулировал, порываясь подать жалобу на произвол полиции и
костеря на чём свет стоит мнимых специалистов, обуянных завистью и
жаждой мести! Анна насилу его успокоила. Мари вошла в столовую,
ведя за собой Гастона.
— Прошу прощения, мадам, месье! Наш новый жилец чуть не заснул в
тарелке с салатом! Но он не хотел идти спать, пока не получит
точные инструкции на завтра!
Штольман улыбнулся. Гастон и правда выглядел так, будто держит
глаза открытыми только силой воли — так он их таращил.
— Завтра я тебе расскажу, как у нас тут что устроено! Начнёшь
учиться основам! Заодно проговорим возможные опасности!
Глаза мальчика раскрылись ещё больше.
— Опасности? Ух тыыыы! А ты защищаться меня научишь? А пистолет
у тебя есть?
— Да, — усмехнулся Штольман, — однажды я даже покажу тебе, как
из него стрелять.
Пацанёнок не мог выговорить ни слова, так он был рад. Своя
комната, новая одежда, варенье в вазочке, а ещё и пистолет! Какое
счастье, что Жан Косой его захотел прибить! И какое счастье, что он
запрыгнул в сад к этим чудным людям! Мари увела мечтательно
глядящего в потолок Гастона.
— Всё, — улыбаясь, проговорила Аня.
— Что всё? — спросил Штольман.
— Он твой с потрохами! Пистолет у тебя есть! Ты теперь — его
герой на веки вечные!
Яков спрятал усмешку, смеясь только глазами.
После ужина сели пить чай. Штольман задумчиво крутил чашку в
ладонях.
— Мне не нравится вся эта история с твоей больницей, Аня. Я
тревожусь сильно. И комиссар этот! Явственно чувствую, что он ещё
проявит себя! Поберечься бы тебе! Я знаю, что держать тебя подальше
от приключений невозможно, но ты постарайся быть осторожнее!
Яков знал, что Аня никогда не сможет жить обычной жизнью, не
такая она натура. Он и не хотел этого, просто волновался за неё и
желал уберечь. Поэтому он ждал горячего протеста и приготовился к
долгим уговорам. Анна же сейчас держала в руках остывший чай и,
казалось, вовсе не слышала его, будто вглядываясь куда-то внутрь
себя. Секунду спустя она подняла на него умиротворённый взгляд,
улыбнулась и сказала: