Яков не мог оставаться более неподвижным! Аккуратно убрал волосы
Ани с плеча. Не удержался и провёл по волнистым прядям губами.
Лимонная вербена и лавандовое мыло — его спокойствие и
сумасшествие, безмятежность и непреодолимая тяга! А что, если
всё-таки?.. Надо перестать об этом думать! Штольман распахнул
балконную дверь и вышел на воздух. Двор тоже молчал, только цикады
пели свою скрипичную песню. Ветерок шевелил листья каштанов, пахли
мальвы.
В этот момент на кровати его жена нервно дёрнулась. Во сне
обнажённый и нещадно перекроенный дух убиенной девушки из
анатомического театра тянул к Анне руки, силясь что-то сказать, но
не мог — рот её также пересекали ровные стежки. Даже зная, что это
сон, Аня чувствовала парализующий страх. Она знала, что, наверно,
никто другой не сможет помочь этой несчастной, но, предвидя, что
сейчас увидит, не могла собраться с силами и впустить это в себя.
Как обычно ей не удалось сдержать поток видений.
Шляпка с веточкой мирта. Девушка со спины, кружевной пояс
развевается на ветру. Семейная пара в возрасте с юной дочерью у
белого каменного дома. Злость! Злость затопила Анну, привычно
вышибив дыхание! Чужая, сильная, помноженная на ненависть, она
причиняла боль! Скальпель! О, нет! Не хочу видеть, как всё
происходило! Слава Богу! Следующая картинка! Рука в кожаной
перчатке раскрывает большой швейный набор и достаёт блестящую
длинную иглу!
Штольман вошёл обратно в спальню и похолодел: Анна сбросила на
пол подушки и одеяло и металась по постели, не в силах вырваться из
липких объятий кошмара. Подскочив к кровати, Яков обнял любимую,
слегка встряхнул и стал поглаживать по спине, зовя её и прося
проснуться. Женщина напряглась, выгнулась в его руках и, наконец,
открыла глаза! Всхлипывая, она обнаружила, что её держит Штольман,
обняла его сильнее и стала приходить в себя, чувствуя родное тепло.
Спустя пару минут её перестало трясти, и она нашла в себе силы
отпустить мужа.
-Анечка, родная, ты что? Снова видения? — участливо проговорил
Штольман, вглядываясь в бледное, покрытое потом Анино лицо.
— Да, девушка из нашей больницы! Такой ужас! Боже мой! Да на ней
живого места нет! Даже рот, Яша, ты можешь себе представить, даже
рот у неё зашит!
Аня хваталась за его запястья, подаваясь вперёд! В глазах
плескались страх, омерзение к тому, кто это сотворил, и неизменная
сердобольность. Как бы плохо ей не было, в её душе всегда
находилось место милосердию.