Я стоял перед зеркалом и не мог определиться, какая рубашка
лучше. И больше этого не мог понять, почему меня это так волнует.
Тем более, что красную в крупную клетку я отмёл сразу же,
сине-голубую разводами отложил с лёгким сожалением, а вот между
однотонной светло-серой и ярко-зелёной в полоску выбрать не
мог.
— Да наш Рончик-пончик модник, — протянул Джордж.
— А ты иди без рубашки, — добавил Фред. — Эта белая майка так
тебе идёт, сойдёшь за нищего.
— Спасибо, братцы, очень помогли, — собрав всю свою желчь, что
было крайне непросто, произнёс я, обозначив поклон. — Всегда знал,
что на вас можно положиться.
— Бери зелёную, — в унисон сказали близнецы, после чего Фред
добавил: — Будь ирландцем до конца.
Понять, на что он намекает, было не трудно. С одеждой в этой
реальности у Уизли проблемы даже не появлялись, у каждого ребёнка
она своя, никто ни за кем не донашивает. В своём шкафу я нашёл
сразу три пары брюк, в одни из которых почти что влюбился. Тёмно
серые, укороченные, без врезных карманов, но с двумя парами
накладных. И ремень для них должен быть только из кожи древесного
кроптуса, после выделки становящейся рыжевато-зеленоватой. Их я и
решил надеть в свой первый выход в свет после слияния. Тем более,
что и повод особый — сегодня мне будет куплена волшебная палочка.
Ну и всё прочее по списку на второй странице письма из Хогвартса,
принесённого школьной совой через день после визита директора. Ещё
через день мы и решили, как выразилась Джинни, косоаллировать.
Сказать по правде, я до сих пор не до конца верил в рассказанное
Верховным Чародеем, что бы там не говорил Перси о моей
доверчивости. Несмотря на то, что мой разум настаивал на истинности
произнесённой клятвы, скептицизм оставался. Ведь если верить всему
сказанному, получался простой вывод: Дамблдор не гад и даже не
политик, а всего лишь жертва обстоятельств по имени Арандук Га. И
страшно даже не то, что практически весь фанон издевательски
помахал ручкой, а то, как извернулся канон, в целом оставшись в
своих рамках. Директор Хогвартса не интриган ради интриганства, не
любовник Гриндевальда, жаждущий его вызволения, не чей-либо
послушный вассал, не бегун в другую реальность, не идиот, не
жаждущий новой порции Славы её любитель и много-много разных «не»,
а самый настоящий великий волшебник, половину своей жизни
положивший на алтарь борьбы с реальной общемировой угрозой. Да,
звучит ну о-о-очень пафосно, но буквально каждая альтернативная
история Мальчика-со-шрамом-на-лбу и без пафоса всё равно что
селёдка под шубой с огурцом — можно, конечно, и так, но традиция
есть традиция.