Вид на Луну в прорехах облаков, море и пляж открылся сразу же,
как только приятели вышли с улочки, огороженной каменными заборами,
и шагнули за пределы матовой подсветки. Зрелище впечатляло, а
антураж ночи придавал ему налёт волшебной фантасмагории.
Мельников включил фонарик телефона и, освещая дорожку ведущую к
скромной набережной, двинулся первым, призывно махнув
товарищам.
Набережная ограждалась блоками типового искусственного гранита,
которые в избытке штамповал местный заводик железобетонных
конструкций. От строительных их отличала только полировка. Дорожку
покрывала дешёвая тротуарная плитка, прозванная в народе
«собянинкой». Фонари располагались хитро. Вроде бы, согласно
нормативам, на расстоянии сорока метров друг от друга, но светили в
очень экономичном режиме. От этого, между чёткими кругами света
пролегали островки непроглядного мрака. Тем самым создавался
эффект, при котором разбегающиеся вдоль прибоя дорожки, выглядели
загадочными и ирреальными.
— Направо! — зычно скомандовал Родион и в тишине, нарушаемой
лишь шёпотом волн и пением цикад, его голос прозвучал диким
диссонансом.
В полукилометре от ребят отчётливо светилась веранда какого-то
заведения. Судя по яркости огней оно работало и обслуживало
немногочисленных романтиков, предпочитающих уединение, суете зоны
развлечений.
Уже подойдя вплотную, приятели различили, что под крытой
прозрачными панелями верандой, располагается обычная кафешка в
восточном стиле, с мангалом в зале и кухней, спрятанной в отдельной
пристройке. Из пятнадцати столиков, свободными оказались четыре, а
заправлял всем упитанный кавказец в белоснежном переднике и
залихватски заломленном колпаке. Он колдовал над углями и напевал
какую-то песенку на своём языке, что совершенно не мешало клиентам
шептаться о чём-то своём, одновременно смакуя приготовленные
шеф-поваром блюда. Ещё у оригинала имелись шикарные усы,
точь-в-точь как у героя французского мультика о таракане —
дегустаторе, проверяющего качество блюд в парижских ресторанах.
Европа давно жила в органичном симбиозе с клопами и крысами, отчего
кинематографисты не переставали умиляться этой идиллии.
— Здесь мы бросим кости! — заявил Черов, хлопнув, в знак
одобрения, по плечу Родиона, — Чудесное место, а от аромата мяса у
меня заурчало в желудке.