Но почему в его глазах я вижу злорадное одобрение?
– Стойка.
И я, до скрежета сжимая зубы, встал. Кинжал не выпал из моей
восстановившейся в миг руки или просто появился в ней снова, так
что я смог полноценно, – надеюсь, что так, – повторить требуемую
стойку. Потому что в этот раз меня не бросили оземь сходу…
– Выпады. – Нарочито медленные, выверенные и сильные движения я
старался повторять как мог, но уже на второй итерации я получил
знатный пинок в пузо, пропахав спиной борозду в песке.
Что ж, эта ночь будет длинной. Но гнев позволит мне
продержаться, а ярость – извлечь все необходимые уроки. Пусть
учитель из этой немногословной скотины и паршивый, выбирать не
приходится. Нужно работать с тем, что есть…
А потом отомстить, сделав так, чтобы он занял своё место в этих
песках.
Проснулся я морально разбитым, а физически, на удивление, полным
сил и энергии. Будто и не спал в кривой позе на кривых ступеньках
перед статуей. Чудеса…
На полном автомате ополоснулся в ключевой воде, взбодрился,
пополнил запасы в ведре и собирался, ещё раз окинув взглядом
статую, собрался отправляться в путь, чтобы побыстрее оказаться как
можно дальше от места, где меня отправило в очень болезненный,
прямо-таки мучительный сон.
Вот только взгляд мой совершенно неожиданно зацепился за
отсутствующий ранее и не замеченный во время утренней рутины
предмет: свёрнутый в трубочку пергамент, лежащий у подножья
статуи.
– Это для меня, да? – Спросил я, обращаясь к статуе и
прислушиваясь к своим ощущениям. Потому что не хотелось бы стащить
что-то, что мне не предназначалось, и лишиться покровительства
того, кто «присматривает» за этим святилищем.
И так выбора нет, а, может, без покровителя дальше никуда.
Но статуя молчала, я ничего не чувствовал, и пергамент
перекочевал в мои шаловливые руки. Печатей не было: только
«пробки», надетые с обеих сторон трубочки и не позволяющие
пергаменту размотаться. Избавившись от них, я аккуратно развернул
носитель информации из глубокой древности – и взгляд впился в
меняющийся прямо на глазах текст.
Изначально он представлял собой вереницу непонятных мне рун,
которые, вспыхнув потусторонним алым светом, начали перестраиваться
в родную кириллицу.
«Выжги эти строки в памяти своей, смертный!
От сих и до Конца Времён ты – слуга Ультора. Удел твой –
разрушение и низвержение, орудие твоё – Ненависть, а Спокойствие –
бич и конец пути твоего, Песками Времени занесённого. Обязан ты
следовать пути обретения могущества, состязаясь с последователями,
будь то слуги Ультора или рабы Иных. Нет среди них никого, кто был
бы тебе другом и союзником, ибо в конце останется только один. Дары
твои – это проклятие твоё, но пролитая кровь смоет любые грехи.