- Ну вот и умничка.
Лена откидывается на спинку стула.
- А теперь второе. Хорошее. Дом, в котором Серёга снимает квартиру, на соседней улице. Погнали?
***
Мы стоим у единственного подъезда многоэтажного дома.
Здание выглядит ухоженным: чистые окна, свежая краска на стенах, аккуратные клумбы у входа.
- Как мы сюда попадём? Закрыто, – сквозь чуть затонированное стекло вижу стойку консьержа.
И в этот момент, на наше счастье, на крыльцо поднимается мужчина с небольшим шпицем в руках. Он открывает своим ключом дверь, мы проникаем внутрь.
- Девочки, вы к кому? – окликает нас консьержка, пожилая женщина с короткой стрижкой лавандового оттенка на седых волосах, - что-то я вас не помню.
Она смотрит доброжелательно, но строго.
— Добрый день, — первой заговаривает Лена, улыбнувшись женщине. — Мы ищем Сергея из восьмой квартиры.
Консьержка откладывает журнал, который читала, и внимательно рассматривает нас поверх очков.
— Сергей? Но его в это время не бывает. После шести обычно. Вечером приходите. А вы кто такие, что ему передать? — в её голосе чувствуется скрытая настороженность.
— Я жена его, - опережаю Ленку, - можно у вас кое-что узнать?
Консьержка слегка прищуривается и складывает руки на груди:
— Ах жена… А доказательства есть? — Она усмехнулась и покачала головой. — Узнать-то можно. Только вот женой кто угодно может представиться. То одна с ним придёт, то другая.
Моё сердце ёкает.
- В смысле? – всплёскиваю руками, - их что, много было?!
Предательские слёзы снова катятся по моим щекам. Перед глазами растекается туман, и я, чтобы не упасть, оседаю на холодный каменный выступ возле окна.
- Ну, не сказать чтобы очень много, - а дальше какое-то бульканье.
Подруга, облокотившись на стойку, что-то обсуждает с консьержкой, показывает документы. Та отвечает, сочувственно глядя на меня и покачивая головой. Я слышу их голоса, как гул разного диапазона. А временами ничего не слышу и ничего больше не понимаю. Мой мир окончательно взорвался сегодня. И теперь вокруг полыхают пожары, а земля под ногами дрожит и раздвигается, образуя глубокие трещины.
Так. Нельзя расслабляться. Ничего не изменить, не исправить. Сжимаю руки в кулаки до боли. И постепенно начинаю возвращаться в чувство.
- Но вот последние несколько месяцев он только с дочкой приходит. Лет восемнадцати, - прорывается в моё сознание голос консьержки.