Взгляд, брошенный на «яму» с вожделенным шлюзом, дал понять
Ревану, что туда соваться смысла нет. Бастила Шан, вцепившись левой
рукой в один из поручней, расположенных вдоль стены, и упершись
ногами в ступени, ждала его с активированным посохом. Лицо девицы
было закрыто маской с небольшим кислородным баллоном, на боковой
стороне которой красовалась эмблема его Империи.
«Аварийный комплект, - мысленно хмыкнул ситх, заметив
распахнутый бокс рядом с джедаем, - Похоже, что она сообразила
почему я бросился именно туда…»
Золотистые клинки девушки недвусмысленно говорили о том, что она
намеревается стоять насмерть, но не даст ему уйти. А тратить время
на схватку с ней, учитывая продолжающийся обстрел, будет
смертельной ошибкой. Усиливающаяся дрожь палубы под ногами, то и
дело сотрясающейся от новых попаданий по крейсеру, то и дело
норовящей уйти из под ног, намекали на то, что Малак и не думает
останавливаться, а республиканцы, судя по всему, предпочли
воспользоваться ситуацией и расправиться, хотя бы, с одним из
ситхов. К тому же, сломанные ребра, наполнившийся кровью рот и
острая боль в груди, говорили о том, что, скорее всего, ребра не
просто сломаны, а пробили легкое и оно, схлопнувшись, накрыло
сердце. В таком состоянии продолжать бой, даже без учета общей
картины, было бы самоубийством даже для Ревана.
Едва сумев добраться до целой части напольного покрытия, ситх
прижался к палубе и, цепляясь за стыки между плитами, пополз к
заклинившей в открытом состоянии автоматической створке, за которой
находился центральный коридор, ныне моргающий аварийным освещением.
Если он сможет добраться… Шансы есть.
Вновь покосившись в сторону Шан, Реван мысленно хмыкнул. Девушка
пыталась добраться до него, но продолжающий с ревом вырываться
через пробоину воздух, не давал ей исполнить задуманное.
Когда же до спасительной створки оставалось жалкие несколько
шагов, мир вокруг вспыхнул жаром и болью, заставив Ревана
закричать…
Осознание себя как личности было долгим. И, видимо, это меня и
спасло. Как и место, в котором я переродился.
Первые годы жизни в новом теле прошли для меня в тумане, больше
похожем на сон. Психика и память, судя по всему, не могли
полноценном раскрыться в детском мозге, из-за чего «всплывали»
частями. Причем, на моё счастье, процесс этот шел плавно, чаще
всего, в виде снов и не в обратном порядке, от момента моей
«гибели», а повествовал моему новому «я» о моем же детстве в
приюте, а потом и о жизни среди «городского дна», предшествовавших
принятию в орден. К семи годам мои воспоминания и личность
полностью восстановились, а дальше… я осознал, в каком дерьме
нахожусь.