Вот только, простят ли мне богатыри такое унижение?..
Устав строить догадки, я махнула рукой на то, на что я никак не могу повлиять, и вышла на крыльцо. Гордо вздернула голову, Гостемил Искрыч, не дожидаясь приказа, отворил калитку — и во двор хозяйки урочища робко, бочком, втянулись визитеры.
Стянули шапки, поклонились в пояс:
— Здрава будь, матушка Премудрая!
И я, проглотив честное мнение о том, куда они могут идти с таким обращением — нашли тоже “матушку”, детишки, каждый лет на десять меня старше! — отозвалась очередной подходящей цитатой из сказок:
— И вам поздорову, люди добрые. С чем пожаловали?
Пес, уже привычно запрыгнувший на крыльцо, устроился по левую руку.
Селяне, помявшись и переглянувшись (видно, им столь молодая “матушка” нравилась не больше, чем мне — это обращение), всё же решились:
— За помощью мы к тебе пришли, матушка Премудрая. Мы договор с Лесом чтим, коли с Лесу что взято — завсегда добрый откуп даем, как от веку заведено было, и тебе, матушка, подношения делаем, как должно. Ныне же приключилась у нас беда — не беда, а все ж досада изрядная: заявилась к нам в Малые Ели тварь лесная. Скотину да ребятишек пугает, по кладовым шарит: что не перепакостит— то перепаскудит. Собак перебаламутила: с утра до ночи перелай не утихает, а к ночи наново подымается! Ты уж не оставь нас в горести, а уж мы честь по чести отдаримся!
Двое мужиков, те, что помоложе, выскочили за ворота — и вернулись, волоча вдвоем за ручки корзину.
И не успели они еще поставить ее перед крыльцом, как Гостемил Искрыч, незримый для гостей, зашептал мне справа в ухо:
— Голова сырная, лопатка баранья копченая, свиной колбасы кровянки — круг, масла коровьего, в печи топленого — крынка, лук летошний — косица в локоть, и лещей вяленых связка в полдюжины хвостов…
Он перечислял, а я по голосу уже понимала: ехать придется. И хотя кровяная колбаса — это фу, лучше бы сала копченого кусочек положили, тоненький, с мяными прослоечками, на крайний случай и соленое сгодилось бы. Но если я такие богатства упущу — рачительный домовой меня запросто с довольствия снимет, а если и не снимет, то уж точно на пустые каши переведет.
— Надо ехать, матушка, — подтвердил Гостемил Искрыч. — Изрядно их, верно, лесная нечисть одолела, если так расщедрились!