На перекрёстке затормозил минивэн Renault и с водительского
места замахала нам женщина - наша мама. Мы с Вики запрыгнули на
пассажирские сидения, на переднем в это время сидел незнакомый
мужчина. Мама поехала вдоль по проспекту и минут через пятнадцать
высадила попутчика возле солидного здания, в стене которого была
глубокая трещина.
- Разрушения просто чудовищны, - сказала мама, ведя машину по
проспекту, - хорошо, что наш дом в целости и сохранности. Некоторым
жителям действительно повезло и их недвижимость стоит целая посреди
руин. Мы с Вики переглянулись и стали внимательнее смотреть по
сторонам.
- Дочь, тебе нужно связаться с родителями твоего жениха, ну или
хоть написать письмо. Я всё понимаю, но согласно завещанию,
личность их сына раскрыта и отсутствие твоей реакции может вызвать
много ненужного тебе хейта в нашем комьюнити.
- Я лично поговорю с ними, мама. Рыцарь - мой герой. Я жива, а
он нет.
- Ты уже вспомнила его?
- Нет, мне Вики рассказала.
Мама перевела взгляд на зеркало заднего вида и с теплотой
посмотрела на сестру.
- Когда мы приедем домой, я хочу поговорить с тобой дочка, -
преувеличенно спокойным голосом сказала она и у меня не было
сомнений, к кому были обращены её слова.
- Хорошо, мама.
Выходя из машины, я подобрала упавший волос с водительского
сидения, он был нужен для моих планов. Когда мы вернулись домой,
Вики повела меня, показывая все уголки и оставила возле двери моей
бывшей комнаты. У меня был собственный душ, что было просто
здорово. Комнатка была очень миленькой девчачьей спаленкой,
заваленной мягкими игрушками и детскими рисунками на стенах. На
столике был неплохой лэптоп, картотека и целая полка книг по
медицине.
На стенах висели школьные фотографии молодого парня и другие.
Там, где мы вдвоем и втроем с Викторией вместе. Были семейные и ещё
мы дети, на коленях у улыбающегося отца семейства. Мда.... Я надела
домашнее платье. Увидев заколки "хелло китти", я засомневалась, что
мне семнадцать. Уже, было, добралась до лэптопа, но меня позвали на
обед.
Когда я вошла в столовую, там собралось всё семейство. Во главе
стола сидел отец, а за ним ухаживала мама. Он не мог сам поднять
даже ложку. Смотреть на беспомощность взрослого мужчины было
больно. Мама заметила мой взгляд и казалась удовлетворенной. Я
подумала, что она переживает, хочу ли я лечить его. Ещё ни разу не
пыталась воздействовать на другого человека, но не чувствовала для
этого препятствий. Во время обеда никто не говорил. Мать подала
голос, когда увезла отца в спальню и вернулась к столу: