И, конечно, совсем не удивительно, что после такой «реформы»
Хрущева между КГБ и МВД возникли противоречия. Ведь статус у новой
службы безопасности был ниже министерского. Здесь же все получалось
по-другому. КГБ учредили не как комитет при правительстве, а как
Комитет над правительством. То есть, его правовой статус на
заседании Политбюро обозначили, как стоящий не только над всеми
советскими наркоматами и силовыми структурами, но и над самой
партией, сформулировав особое определение уже в названии, а задачей
определили оперативную координацию всех усилий государства в
области безопасности. Таким образом, партийный аппарат объединился
с чекистами и даже с армией под моей властью. Правда, в
постановлении имелась и оговорка, что Комитет образован «в виду
непосредственной угрозы со стороны троцкистов и на период
чрезвычайной ситуации». Но, как известно, нет ничего более
постоянного, чем временное.
Заручившись такой мощной поддержкой от Политбюро, члены которого
проголосовали за создание ЧКГБ единогласно, видя в нем спасение для
себя, поскольку разбушевавшегося Троцкого, захватившего большой
город, они боялись, я сразу же после заседания поехал наводить
порядок в штаб РККА, взяв с собой Ворошилова больше в качестве
гида, чем наркомвоенмора. Ведь теперь я и сам, как глава Комитета,
имел право принимать любые решения, касающиеся, в том числе, армии
и флота. По поводу состояния и того, и другого никаких иллюзий я не
питал, зная, что вооруженные силы страны, мягко говоря, к серьезным
боевым действиям подготовлены плоховато. Это наглядно показала еще
та самая «военная тревога» прошлого 1927 года с «нашим ответом
Чемберлену», который, в сущности, обернулся пшиком из пустых
воинственных сотрясений воздуха, а то и почти паническими речами
отдельных истеричных личностей, вроде Бухарина, прозванного в
народе «Колей-балаболкой».
Шапошников сразу произвел на меня хорошее впечатление
благородными манерами настоящего русского офицера, которые этот
человек, дослужившийся до полковника в царской армии, не растерял и
после революции, перейдя на сторону красных. Во всяком случае, меня
он приветствовал крепким рукопожатием и со сдержанной улыбкой на
вытянутом лице проговорил, глядя в глаза:
— Приятно видеть на самом верху интеллектуала, вроде вас, хоть
вы и поляк.