И эти страшные известия, растиражированные на всю страну,
конечно, помогали дискредитировать оппозиционеров в глазах рабочего
класса. Узнавая о зверствах, учиненных троцкистами, рабочие
набрасывались на тех из троцкистских активистов, кого еще не успели
вычистить наши сотрудники. Трудовые коллективы самостоятельно
вершили самосуд. А мы им просто не препятствовали в эти дни. И,
таким образом, Москва довольно быстро была избавлена от пагубного
влияния оппозиционеров.
На кладбище я стоял рядом с Глебом Бокием и Меером Трилиссером
прямо в самом центре толпы, напротив гробов. Со всех сторон нас
окружали сотрудники из разных отделов Лубянки. Некоторые женщины
плакали, хотя тоже являлись чекистками. Даже моя секретарша Эльза,
стоящая поблизости, промакивала глаза носовым платочком. Больше
всех, конечно, горевали родные и друзья погибших.
Для обеспечения безопасности по периметру кладбища находились
броневики с пулеметами и бойцы из дивизии имени Дзержинского. Но,
здесь я не опасался покушения. Похороны, как сказали бы в двадцать
первом веке, откуда моя душа переместилась в тело Менжинского, были
исключительно корпоративными. Со всеми этими людьми мы работали бок
о бок каждый день.
Мне, как руководителю ОГПУ, пришлось выступить первым.
Поднявшись на небольшую трибуну, наспех сколоченную из досок и
задрапированную кумачом, я прокричал, стараясь перекрыть гул
голосов и завывания холодного ветра:
— Товарищи! Сегодня, когда нашу службу постигла тяжелая утрата,
я хочу сказать, что те, кто совершил это чудовищное преступление,
понесут наказание по всей строгости! То, что сделали троцкисты,
нельзя простить! И, в первую очередь, вместе с непосредственными
исполнителями, за это персональную ответственность должен понести
сам Лев Троцкий и его ближайшее окружение! Мы обязаны сделать все,
чтобы найти и уничтожить их, где бы они ни находились! И клянусь
вам перед гробами наших девушек и остальных сотрудников, погибших
от рук троцкистов, что я приложу для этого все возможные усилия!
Сама идеология троцкизма должна быть вырвана с корнями и выжжена
каленым железом. Только так мы отомстим в полной мере этим новым
коварным внутренним врагам нашей страны!
Меня слушали внимательно, в полном молчании, глядя строго, но с
надеждой. А когда я закончил свою небольшую речь, чекисты подняли
кулаки и начали скандировать: «Отомстим! Отомстим! Отомстим!» И я
ощутил в тот момент, что кое-какой авторитет среди этих людей у
меня имеется. А после на трибуну поднялись и высказались несколько
начальников отделов. «Не забудем, не простим, отомстим!» —
прозвучало основным мотивом во всех выступлениях перед тем, как
гробы под грустные звуки, извлекаемые из музыкальных инструментов
на морозе похоронным оркестром, опустили в заранее подготовленные
могилы. Напоследок прогремел салют из служебного оружия.