Силовик что-то мне говорил, но я его не слышал. Я неотрывно
смотрел на торчащую из-под простыни окровавленную женскую кисть с
очень знакомыми кольцами на пальцах.
Кажется, внутри меня что-то вновь оборвалось. Как и в тот день,
двадцать лет тому назад…
– Зачем? – тихо прошептал я, посмотрев на фигуру тёмного
ангела.
Меня ещё ощутимо потряхивало от разворошённых воспоминаний.
Глаза щипало от слёз, а к горлу подкатил предательский горький ком.
Тот день стал переломным в моей жизни. Мне пришлось быстро
взрослеть. Наверное тогда я решил связать свою жизнь со спецурой,
чтобы давить эту гадость везде.
Я провёл рукой по шее и поморщился. С тем отданным мне омоновцем
патроном я не расставался никогда. Со временем я даже провздел в
него шнурок и носил на шее, чтобы ненароком не потерять. Сейчас его
не было.
Я тряхнул головой и упрямо продолжил путь по зелёной дорожке.
Хор в голове стал гораздо громче и внятнее. Теперь он уже не
напоминал прежний скулёж, и в нём можно было даже разобрать
отдельные голоса.
Пять шагов, десять…
– Слышь, каланча, совсем страх потерял?! Ты на кого прыгнул? А?!
– рыжеволосый детина по прозвищу Рябой сунул руки в карманы
спортивных штанов и демонстративно сплюнул мне под ноги.
Рябой был ярым фанатом тюремного движа и считал себя едва ли не
вором в законе. Поэтому он сколотил вокруг себя шайку отморозков и
цеплял практически всех, до кого только мог дотянуться. Он считал,
что так зарабатывал себе авторитет для дальнейшей жизни вне стен
детдома. Угрозы, избиения, вымогание: он не гнушался ничем.
Я же после случая с мамой замкнулся в себе, ходил всегда угрюмый
и практически ни с кем не разговаривал. Наверное, поэтому меня все
сторонились и старались лишний раз не связываться. Исключением был
лишь мелкий, шустрый пацан по имени Саша. Кажется, он вообще не
замечал окружавшей меня мрачной атмосферы и всячески старался меня
подбодрить. И ему удалось немного растопить тот лёд, который сковал
мою душу. Я начал с ним общаться, изредка даже пробовал шутить, да
и вообще мог назвать его своим другом.
Но с остальными я сохранял держал себя так же холодно и
нейтрально, и меня до сегодняшнего дня не трогали. Сейчас же Рябой
разыгрывал свой излюбленный спектакль: он задел меня плечом в
помещении детдомовского туалета и пытался «наехать» и «прогнуть».
Тут же по кафелю зашлёпали подошвы его дружков, которые отрезали
нам путь к отступлению.