– Люди, – красногор специально сказал так, чтобы его услышали и
влил в свой голос столько презрения, сколько вообще мог это
сделать, – Самая презренная раса в Эйденварде! Они хуже базарных
крыс. Проворачивают свои грязные делишки исподтишка, избегая
честной схватки. Презренные черви!
Харальд демонстративно сплюнул себе под ноги, побуравил взглядом
затихших людей и сел на своё место. Про людей он уже забыл. Аромат
рагу выбил все мысли из его огромной головы. Возможно, это их
последний нормальный ужин на ближайшие луны.
– Отстань от них, Хар. Здесь свободные земли, – Аннет сняла с
головы изящную шляпку и положила её на стол, – Кстати, я тут краем
уха слышала трёп, что сегодня дала залп церемониальная пушка.
– Брось. Эти слухи ходят уже сотни лун. Эти земли свободны,
поэтому сюда и тянется всякий сброд, вроде нас с тобой, – красногор
хлопнул своей лапищей по столу и расхохотался над собственной
шуткой.
Когда громыхнула входная дверь, механоид как раз перекладывал
снедь на их стол.
– Кого там ифриты принесли? – красногор сидел ко входу спиной и
не хотел ни на секунду отводить взгляда от своего лакомства.
– Человек. Грязный, будто пару лун нырял в арамийские
болота.
– Я же говорю: все они вонючие, трусливые крысы! Наверное к
дружкам своим припёрся.
Механоид наконец закончил и поплелся в служебное помещение, а
Харальд начал интенсивно работать ложкой.
– Нет, Хар. Он идёт прямо к нам, – удивлённо произнесла Аннет.
Она привыкла, что в обществе красногора их стараются избегать.
– Ну фейфяс хья хьему, – ответил Харальд с набитым до отказа
ртом, поворачиваясь к выходу.
Но он опоздал. Наглый гость уже подошёл к их столику, сграбастал
кружку и жадно к ней припал, огромными глотками поглощая вкусный
эль. Его эль, между прочим! От такой наглости у Харальда пропал дар
речи. Его алый кожный покров пошёл тёмно-вишнёвыми пятнами, а
зажатая в ладони ложка превратилась в скомканный кусок металла.
Красногор начал медленно вставать, чтобы сломать презренному
человечишке позвоночник, но тот, не отрываясь от кружки, выхватил
из-за пояса револьвер, сунул его ствол в распахнутую от возмущения
пасть и взвёл курок.
Закончив с первой кружкой, человек в драной рубахе протяжно
отрыгнул, взялся за вторую кружку. Расправившись и с ней, он, не
вынимая дула изо рта Харальда, уселся рядом и внимательно его
изучил.