Ещё раз подивившись хитрожопости бога-кузнеца, я посетил
уборную, а потом, отслюнявив два пента, отправился в душ. Не, ну
каков прохвост! Хочешь помыться - будь добр плати! Поесть? Плати!
Поспать не на стылой земле? Плати! Будь его воля, он бы и за туалет
драл с игроков три шкуры, чтоб ещё больше мотивировать их на
выполнение заданий, но понимал, что в таком случае пришельцы
попросту загадят его мирок.
Душевая оказалась вполне себе сносной: несколько раздельных
кабинок, в которых располагалась крохотная раздевалка с крючками
для одежды и, собственно, помывочная с медной лейкой у потолка,
небольшим зеркалом и одним старомодным вентилем.
Стянув с себя грязную рубашку, я забросил её в стоявшее в углу
раздевалки ведро, щёлкнул пряжкой ремня с висевшим на нём гримуаром
и вздрогнул от болезненного укола в пояснице. Свет в крохотном
помещении будто померк, окрасив кирпичного цвета стены в мрачные
серые тона. Когтистая лапа тревоги тут же сжала моё трепыхающееся
сердце в своих холодных объятиях, а в душе поселилась сосущая
пустота. Мне показалось, что я только что потерял какую-то часть
себя.
Поднеся снятый ремень поближе к глазам, я обнаружил на его
внутренней стороне крохотные острия двух стальных игл. Сейчас они
были утоплены в незамеченном мной ранее уплотнении ремня, но на
одном из жал ещё сохранилась бусинка алой крови. И находились иглы
в таком месте, что если я надену ремень обратно, они как раз
окажутся в районе моего позвоночника.
Что же… Теперь хотя бы понятна природа этих болей в спине.
Борясь с неестественным мне желанием бросить всё и нацепить пояс
прямо на голое тело, я подхватил несессер и отправился в душевую.
Внутри гигиенического набора оказались кусок пахнущего травами
мыла, грубая мочалка, опасная бритва, кисть-помазок и три маленьких
свёртка с нижним бельём.
Хлынувшая из лейки оказалась тёплой, но назойливая мысль о
снятом гримуаре не давала мне насладиться процедурой в полной мере,
поэтому, стоило мне закончить с мыльно-рыльными делами, я
устремился в раздевалку, тут же нацепил на себя светло-коричневые,
в крупную клетку, брюки и щёлкнул пряжкой ремня. Снова болезненный
укол, но это была приятная боль, которая вернула окружающему миру
былые краски и выгнала прочь все тревоги. Уголки моих губ невольно
расползлись в стороны, нацепив на моё лицо глупую улыбку.