-Ты такой
логичный, - прошептала она, - вот за это я тебя очень люблю. А еще,
милый…
По коридору
прошел местный служащий в мундире жандармского унтер-офицера,
иона замолчала. Хоть и низший
чин, а неловко, но потом продолжила: - еще ты такой щедрый и
хороший. Что ты хочешь,чтобы мы
завтра еще делали помимо свадьбы?
Попаданец
решил про себя по-мужски, то есть цинично и даже по-хамски, что его
благоверная, амурно накручивая себя, заодно горячит и его. А ведь
была, казалось бы, такая скромница. С другой стороны, девушка тоже
человек, и ему тоже нравится заниматься любовью. Гораздо хуже,
между прочим, если бы она была совсем фригидна, как сосновая
колода. Ну, или еловая.
Что же
недавнего будущего, то князь даже не думал, он твердо знал – завтра
или послезавтра они обязательно едут в Москву. Ведь единственный
сын женится, надо обязательно познакомить с родителями. А потом,
они будут бурно, пусть и не счастливо, жить в Санкт-Петербурге. В
принципе, этоспокойный, даже
дремотныйXIXвек!
Они поехали домой, пока еще в старый
дом рода Савельевых. Уже завтра они поедут в новый, подаренный
императором дом, большой и красивый, как и положено подарку
августейшего повелителя, там у них будет их первая совместная ночь,
ночь молодоженов с теми атрибутами и событиями, как и положено.
Константин Николаевич, хоть и не любил свою будущую жену, но, как и
обычный мужчина, «ночь любви» страстно желал.
Елена Федоровна, судя по быстрым
взглядам на скорого суженого и стыдливому румянцу, постоянно думала
о том же. Живой же человек, тоже хочет не просто жить, но и
любить.
Ну, а пока приходилось не только
мечтать, но и стараться об улучшении текущего и будущего бытия.
Перво-наперво необходимо было как-то увеличить число семейных
крепостных (купить, обменять, как-то получить у родителей). М-да, в
Санкт-Петербурге возможности у князей Долгоруких были откровенно
мизерные.
Невеста хотя им имела крохотное
поместье, но с таким же крохотным количеством крестьян. Всего пять
семейств из семнадцати ревизских душ. С женским полом, правда, было
уже больше, всего тридцать шесть! Однако брать рабочие руки из
любой пяти крестьянских семей было нельзя. И без того они едва
кормились сами и платили оброк (барщину Елена Федоровна не вводила,
понимала, что не женское это дело).