А вообще, как, оказывается, вел себя
тихо и скромно, будучи простым новобранцем–гвардейцем. Шел так тихо
в Санкт-Петербург, воздухом дышал, на старослужащих оглядывался.
Лепота! Жизнь синего василька!
Сейчас он окован рамками семейных
отношений. И думать не смей! Не палкой, так словом точно прилетит.
Даже от благоверной жены Елены Федоровны.
Константин Николаевич искоса
посмотрел на жену. Зря он так на нее наговаривает. Добрая и умная.
И это не она, это жизнь такая. Она ведь не виновата, что он не смог
женится на Марии Николаевне.
Прижался к ней, пользуясь
относительной теснотой купе и дорожные толчки. Елена Федоровна
удивленно посмотрела, но промолчала, еще раз напомнив себе, что он
ее муж. МУЖ! Ласковый, добрый и чуткий, несмотря ни на что.
Так они ехали до Москвы целый день и
даже с некоторыми копейками, то есть с минутками.
Зато, как они горделиво и импозантно
въехали в старую столицу! Столичные жители, уважаемые люди.
Москвичи, видевшие, что к ним приехал кто-то важный, уважительно
кланялись. Ах, как интересно!
Въехали. Остановились в одной из
гостинец. Потом, прежде всего, завернули к его родителям. Сытно
пообедали, ведь родители были извещены. Сцепились языками,
переговорив, причем сначала все вместе, а потом разделившись
гендерно: женщины отдельно, мужчины отдельно. На этом первые сутки
и прошли.
На второй день возник вопрос – а
потом все же куда ехать? Москва – город большой даже в XIX веке.
Поразмыслив, решил ехать в полицию. Все-таки бывшее место работы.
Замечание жены, что не надо усложнять, он, как человек опытный,
пропустил мимо ушей. Сказано же – послушал женщину и сделал
по-своему.
К сожалению, в XIX веке, опыт
оказался не очень к месту. Полиция оказалась к своему блудному сыну
с его женой достаточно сурова. Сначала, Елену Федоровну чуть не
сунули в камеру – «переждать». Потом, когда Константин Николаевич
кое-как выдернул ее, и они прошли в кабинет местного директора,
хозяин в упор ее не видел. Не потому, что спесив. Занят, а женщинам
здесь не место!
А все от того что не послушал жену!
Не губернатор, так надо было хотя бы ее громогласно объявить. И ей
бы легче и начальство бы не конфузилось.
Чувствуя себя виноватым (и перед
милой женой, и перед Аристархом Поликарповичем), Константин
Николаевич весьма не почтительно перебил бывшего начальника,
представив свою супругу.