Обоим было около тридцати, и даже посреди пустыни, в лагере
археологической экспедиции они были одеты так, словно ожидали
светского приёма. Аня в своём хлопковом костюме смотрелась по
сравнению с Шарлоттой простой и безыскусной. Мисс Роджерс это
отметила, довольно улыбнувшись.
— Вы знаете, здесь так легко перестать быть женщиной, —
доверительно сказала она Анне, когда они расселись в палатке, где
все встречались за ужином или для бесед. — Песок, солнце,
отсутствие удобств! Не могу себе этого позволить! Обязательно мою
голову каждый день, а раз в неделю выбираюсь на ту сторону и
принимаю ванну в гостинице. Иначе превращусь в одну из тех дам,
которые предпочитают удобство женственности.
Аня поняла, что это камень в её огород и улыбнулась. Она не
готова была носить украшения, корсеты и тяжёлый шелк по такой жаре.
В своём хлопковом костюмчике она чувствовала себя прекрасно. Менее
женственной она от этого не стала, потому что Штольман всю дорогу
кипятился из-за её наряда и взглядов, которыми его жену одарили
десять мужчин кряду, когда она садилась в лодку. Нет, женские брюки
— дьявольское изобретение! Правы, правы представители церкви,
которые так их окрестили! Да и мистер Роджерс оценил мадам
Штольман, на фоне светлого костюма и широкополой бежевой шляпки
которой её голубые глаза казались чистыми сапфирами. Не ожидал он,
что расписанная Бретоном давняя знакомая окажется такой красивой
женщиной.
Аня же, представив, как несчастные слуги носят и кипятят для
мисс Роджерс воду каждый день, подумала, что это несколько
эгоистично. Сердиться на завуалированные колкости Шарлотты у неё
желания не было. Она чем-то напоминала Лидочку, когда та злилась на
дверь, которая ударила её по пальцу, или на краски — за то, что они
плохо легли на бумагу. Поэтому Анна склонила голову, снова
улыбнулась и сказала:
— Вы совершенно правы, мисс Роджерс!
Шарлотта, увидев, что Аня в конкурентки ей не годится,
успокоилась, расслабилась и принялась говорить с гостями гораздо
более приветливо, чем вначале. Подали чай, и женщина, широко
улыбаясь, разлила его сама.
— Мы заказываем самый дорогой чай! — объяснила она, протягивая
чашку Штольману. — Джеральд вкладывает в экспедицию очень много
денег! Здесь у людей только самое лучшее.
Анна отпила глоток и силой заставила себя не поморщиться. В их
доме все любили чай, поэтому Мария Тимофеевна особенно тщательно
отбирала сорта, которые заваривали в семье Мироновых. Она и Аню
научила разбираться в хорошей заварке. То, что им предложили здесь,
смахивало на то, что можно было приобрести на развес в самой
дешевой лавке. Увидев, как дёрнулись губы Штольмана, который
проглотил напиток, Аня едва удержалась от смеха. Яков не был
гурманом, но вкусом обладал очень тонким. Кофе и чай в их семье
были только от проверенных производителей, зерна покупались
специальной обжарки, а чайные листочки — деликатной
ферментации.