— Пошли в кровать, — согласилась Аня наконец. — Только кирпича
надолго не хватит! Возвращаемся к привычным нам методам!
Штольман уставился на неё.
— К алеутам, что ли? — спросил он, порывшись в памяти.
Аня улыбнулась. Он всегда её понимал.
— К ним! — кивнула она, выбралась из объятий мужа — ей
немедленно стало холодно — и, повернувшись к нему спиной, стала
снимать курточку. — Они нас ни разу не подводили!
Штольман поднял брови. Куртка отправилась на кресло, и он
вспомнил, почему протестовал против этого наряда. Тонкая рубашка
освежила в памяти, какие новомодные образцы портновского искусства
она скрывала, а брюки обрисовали Анину попку, оставляя впрочем
простор для воображения. Холод остывающей песочной мглы вокруг
сменился жаром крови, который привычно вспыхнул внутри при виде
этой женщины. С самого начала она так на него действовала. С того
самого момента, когда хитро улыбнулась и, вздохнув, сказала:
«Приходится, если полиция не справляется!» В тот раз он с
удивлением ощутил, что не только возмущение вольно плескалось
внутри. Изумился и отбросил всякие мысли об этом. Это было слишком
для него в то время.
Рубашка присоединилась к курточке, и Яков понял, что стоять
просто так он уже не может: тонкий батист, кружево и узкие ленточки
вместо привычного корсета пенили кровь, заставляя его чувствовать
себя пьяным — не винить же в этом два бокала вина за ужином. Голова
кружилась, дыхание сбивалось. Штольман отшвырнул плед и тоже стал
раздеваться, наблюдая, как и невесомое кружево с лентами улетело на
кресло. Когда Анна дошла до брюк, руки Якова, расстёгивающие
ремень, замерли. Он даже дышать перестал, глядя, как светлый хлопок
медленно — Аня знала, что делает, и её сердце колотилось как
бешеное, когда она представляла, что он на неё смотрит — сползает
вниз, обнажая её нежную кожу.
Когда она повернулась к мужу, тот успел в трёхтысячный раз за
свою жизнь поблагодарить алеутов и автора книги про них. Аня
осмотрела Штольмана с ног до головы. Бог ты мой! Привыкнет она
когда-нибудь, что она может видеть его вот таким? Посреди пустыни,
в палатке, отрезанной от мира песчаной бурей, они, конечно, ни разу
не следовали алеутским традициям, но и без всех этих дополнительных
факторов она была всегда счастлива рядом с ним!
— Пойдём! — улыбнулась Аня и протянула руку.