Ух! Вот это речугу завернул. Прямо настоящий темный властелин.
Поверженный.
Я бы даже восхитилась, если бы эта скотина не продолжала держать
меня под тряпкой и скидывать мне добрую треть своей боли!
Нет, ну хочешь ты гордо терпеть пытки и плевать кровью в лицо
победителям — флаг тебе в руки! Особенно если сам виноват, что
плохо властелинил, нагадил и проиграл. Я-то тут при чем?!
Я никакому лунному народу не вредила и никаких секретов не знаю!
Не хочу отвечать за чужие грехи! Ай… ек-макарек, с каждой секундой
становится все больнее и больнее, будто под перья птичьего тела
пробрались огненные муравьи и как давай кусать за все подряд! А я
даже пискнуть не могу, не то что каркнуть во все воронье горло!
Очередной удар плетки по спине, на которой уже живого места не
оставалось, прозвучал иначе, и я, кажется, ненадолго отключилась,
потому что, когда я пришла в себя, парочки тюремщиков уже не было,
а мой принц лежал на полу, где его и оставили после наказания.
Растеряв ехидство и злорадство, которыми он поплевывал всего
несколько минут назад, принц свернулся клубком. Перемена оказалась
настолько разительной, что я мигом забыла про собственные
страдания. Подумаешь, муравей покусал. Вон, как же должно быть
больно и плохо, если этот гордец лежит в натекшей луже крови,
обнимает колени, дрожит и тихо-тихо, на грани слышимости,
постанывает.
Видимо, с уходом парочки запрет действовать перестал, и я
беспрепятственно выбралась из-под одеяла, перепорхнула к принцу и
искренне посочувствовала:
— Карр!
— То, что у тебя вместо мозгов будет птичья чушь, я понимал. Но
какого, Арраана, ты еще и такая ничтожно слабая?! Я думал, хоть
боль вместо меня будешь терпеть… Если для тебя еще и письма
окажутся неподъемной ношей…
Принц говорил все тише, пока, обмякнув, не замолк на полуслове.
То ли сознание потерял, то ли помер, не дожидаясь казни.
Не, ну вы слышали?! Это полудохлое нечто еще и претензии
предъявляет! Я не просила выдергивать меня из постели и делать
вороной! Тем более не горю желанием забирать чужую боль!
— Кар-р-р-кр-ря! — вышло удивительно матерно, я даже
впечатлилась, какой, оказывается, у ворон выразительный вокабуляр.
Жаль, полуголый козлина все равно не услышал и не оценил.
Он точно потерял сознание, но не помер — дышал поверхностно и
часто, с хрипом. И лежал неудобно, на боку, хотя старался не
касаться открытыми ранами пола.