Я
не заставила себя упрашивать. А через полчаса я уже ела суп доброй тети Тоси
(так представилась женщина) и болтала с ней обо всем на свете.
Тетя
Тося оказалась одинокой пенсионеркой. Единственный сын ее жил в другом городе,
где нашел хорошую работу. Приезжал раз в год с женой и сыном. Уговаривал
продать здесь квартиру и переехать поближе к ним, но тетя Тося все не решалась.
—
Здесь, Тиночка, вся моя жизнь прошла. Трудно менять, — объясняла она,
поглаживая клеенку стола чуть искривленными старческими руками.
Тетя
Тося как-то быстро поняла, что у себя дома мне неуютно. Там я делила комнату с
братом, даже своего стола у меня не было. Единственным письменным я могла
пользоваться, только пока Вадика не было дома. И тогда я перебиралась на кухню,
делая уроки под ворчание матери и грохот кастрюль. И тетя Тося же поняла, что
мне было по душе.
В
большой комнате у соседки стояла швейная машинка, на которой она в молодости
шила самую разнообразную одежду. И сейчас, несмотря на ухудшившееся зрение, она
все еще что-то мастерила для души.
—
Нравятся? — ласково спросила она меня, когда я увидела огромную коробку, полную
разноцветных катушек.
Я
кивнула, завороженно глядя на обилие цветных ниток в коробке. После чего мне
было разрешено выложить все оттуда, аккуратно смотать и уложить так, как мне
хочется.
И
дальше я стала часто приходить к тете Тосе. Там меня не доставали и не дергали,
заставляя то мыть посуду, то чистить картошку, то еще что-нибудь. Порой мне
казалось, что вид меня, спокойно играющей, а не делающей уроки или домашние
дела, раздражал мать, так что она придумывала новые и новые задания для меня.
А
у тети Тоси я играла с катушками ниток, что-то шила сама. Соседка показывала
мне разные способы швов: и прямых, и косых, и крестообразных… Давала мне разные
лоскутки, с которыми я могла делать что хочу.
Мать,
однажды застукав меня за тем, что я взяла для шитья какую-то тряпку из
убранного на антресоли старого чемоданчика, устроила форменный скандал. Долго
трясла искромсанной старой юбкой, кричала, что я разоряю семью, расту транжирой
и чуть ли не назвала меня воровкой. Тряпка была у меня отобрана и убрана назад.
С запретом прикасаться к материнским вещам. Что я послушно и сделала. К слову
сказать, чемоданчик этот со всеми старыми тряпками был выброшен лет десять
спустя на помойку во время ремонта.