- Кошмар, - качаю головой.
Мда, это у нас с сестрой все, оказывается, ещё неплохо… Мои мысли о наболевшем прерывает музыка из колонок.
- Начинается, - толкает меня в бок Катя, и мы переключаем свое внимание на сцену.
Торжественная часть «линейки» длится недолго. Ректор говорит приветственное, как и полагается в таких случаях, помпезное слово. Дальше выступает парочка проректоров, какой-то мужчина рассказывает о пожарной безопасности, напоминая, что за прослушанную информацию нужно обязательно расписаться в журнале, творческие руководители представляют свои коллективы и приглашают на прослушивания, а дальше идёт несколько концертных номеров.
- Хочу на театральный записаться, - шепчет мне на ухо Катя. - Пойдёшь со мной?
- Не знаю, - пожимаю плечами. - Можно, наверное.
Спустя сорок минут, очередь доходит до выдачи студенческих. Мы с Катей внимательно ждём свои фамилии и, наконец, получив заветные синие книжечки, позволяем себе немного расслабиться в общей суете.
После освобождения из жаркого актового зала мы, как порядочные студентки фотографируем расписание и даже успеваем проинспектировать столовую, выпив по стаканчику вонючего кофе.
- Давай завтра перед парами встретимся? - предлагает моя знакомая и открывает дверь, пропуская меня на улицу первой.
- Давай, - успеваю я отозваться и тут же замираю, увидев, как на парковке останавливается красная спортивная машина. К ней тут же со всех сторон стекаются парни и девушки. Торжественно так, будто Ричарда Гира встречают или Джулию Робертс. Только без транспарантов.
Я чувствую, как по позвоночнику прокатывается волна нервного холода. Этого же не может быть? Мало ли на свете богатых людей на красных машинах. Но какое-то шестое чувство подсказывает мне, что это явно не дежавю. Это… я потрясено смотрю на парня, что выходит сейчас из машины и здоровается со своими приятелями. Не может быть он…
- Величко пожаловал… - прямо над ухом озвучивает мою мысль Катя. - Арсений. Ну да, где же ему ещё учиться, - хмыкает.
- Ты его знаешь? - шепчу и чувствую, как сердце замедляется, а язык от волнения становится сухим.
Щеки вспыхивают от воспоминаний моего позора, а ещё… поцелуя. Первого. Взрослого. От которого я потом не могла уснуть до утра, убеждая себя, что мне совсем не понравилось, что это просто нервы, и я волнуюсь за сестру. Кто вообще разрешил людям так в живого человека губами тыкать?