— Вы видели только небольшую часть тренировочного процесса,
товарищ Жук! — заявил Каганцев. — В спорте всякое может быть.
Сегодня девушкам не повезло. Завтра повезёт. Они ж ещё
подростки!
— Моё мнение остаётся прежним, — непримиримо сказал Жук. —
Соколовскую я посмотрю и, возможно, возьму к себе. Ту, которая
уехала на скорой, оставлю вам. Учите её тройным сами. Мне в
песочнице барахтаться не пристало. Мне золото для страны брать
надо.
Эх, знала бы Марина Соколовская, что о ней идёт разговор, как у
двух бар, торгующих породистую лошадь или гончую...
В кабинете экстренной травматологии было весело. Травматолог
Моисей Рудольфович Свирский был основательно подшофе. Об этом
говорили весёлое поведение, красные глаза и хриплый голос. Хотя,
возможно, хриплый голос был от папирос «Беломорканал», которые
травматолог курил почти безостановочно, не успевая опорожнять
переполненную пепельницу в окно, под которым уже образовалась груда
бычков размером с сугроб. Впрочем, как специалисту, Свирскому не
было равных. Принимали вместе с ним две медсестры, весьма дородных
дамы. Одна делала перевязки и накладывала гипс, что само по себе
предполагало наличие немалой силы, другая быстро писала карточки и
рецепты нечитаемым почерком, что было тоже полезным навыком.
— Полных лет сколько тебе? Имя, фамилия, отчество, место
жительства, — невозмутимо спросил Свирский, давая рукой знак
медсестре, сидящей за столом напротив, писать данные в журнале
приёма.
— Эмм... Шестнадцать. То есть, четырнадцать, — смущённо
пробормотала Арина. — Хмельницкая Людмила Александровна. Улица
Кирова, дом 72.
— Так и пишите, Алевтина Евгеньевна, возраст четырнадцать тире
шестнадцать лет, — сострил Свирский, считавший себя большим
балагуром и острословом. — Итак, на что жалуемся?
— Я спортсменка, фигуристка. Упала на катке. На лёд. На руку, то
есть, — объяснила Арина и показала повреждённую руку. — В локте
болит.
— Ясно. Разденься там за ширмой, пожалуйста, Людмила, до майки,
чтобы я посмотрел локоть, — попросил Свирский и закурил новую
беломорину.
Арина прошла за белую ширму, сняла шапку, шарф, куртку,
олимпийку и осталась в белой майке с надписью «СССР» на груди.
Потом прошла к Свирскому и встала прямо напротив него. Травматолог,
не выпуская папиросину изо рта, лишь перекатив её на одну сторону,
ощупал травмированный локоть.