Он задолжал ей целую жизнь и не знал, возможно ли вернуть такой долг? Она выхаживала его несколько недель, и он точно был самым скверным пациентом, впрочем, большую часть того времени он не помнил, но чувство, что в беспамятстве он мог серьезно навредить и обидеть, не проходило.
В доме оставалось еще семеро ребят. Эрик знал каждого, доверял, знал, что не обидят и будут защищать, но все равно было не по себе, и он торопился, становился невнимательным. Опомнился, только когда Энцо грубо толкнул его в темный проулок и, прижав к стене, уставился на него, угрожающе оскалившись.
— Желаете подставиться под пули, командир? — негромко проговорил приятель.
Эрик сбросил широкую ладонь товарища со своего плеча и выпрямился.
— Временами твоя болтовня так надоедает, что это даже не кажется мне плохой идеей, — насмешливо ответил ему, действительно приходя в себя и уже осознанно осматриваясь по сторонам.
— Хорошая попытка, Кауст, но я тебе не верю! Должно быть, та брюнетка все же запудрила тебе мозги! — в тон ему отозвался Энцо.
— Она мне никто, — спокойно ответил Эрик, не моргнув и глазом.
— Даже так? Что ж, тогда у Кристофа есть неплохие шансы: кажется, она ему понравилась! Когда мы уходили, он намеревался заняться покорением сердца твоей очаровательной прелестницы! — пристально изучая реакцию австрийца на свои слова, произнес приятель.
Взгляд командира потемнел, стал опаснее и злее.
— Не думаю, что у него получится! Она достаточно натерпелась, чтобы не бросаться в объятия голодного до женского внимания мужчины, — старательно изображая равнодушие, произнес Эрик, хотя слова друга покоробили и вызвали непонятную злость и раздражение.
Энцо прищурился, с сомнением глядя ему в глаза, но промолчал, пожал плечами и кивнул в сторону проулка: следовало поторопиться.
На какое-то время Эрик смог вернуть былое хладнокровие, даже пришел к мысли, что, если Кристоф охмурит девчонку и возьмется опекать, – это будет не так уж и плохо и снимет часть ответственности с его плеч.
Однако едва он переступил порог дома и поднялся на второй этаж, и показное спокойствие разлетелось в дребезги — стоило только услышать приторно-ласковые стенания Кристофа у спальни девушки.
— Анечка, прошу тебя, открой эту дверь и прекрати упрямиться. Мы тут уже все извелись, переживая за тебя. Ань, открой, а! Ну, хотя бы ответь мне, хотя бы поешь! — осторожно стучась в запертую дверь, произносил мужчина.