От неё у Адриана теплело на сердце и горячели ладони без всяких
варежек.
— И тут ты прав, друг мой. Но это всё равно не повод меня
игнорировать, знаешь ли!
— Прости.
— Задумался о чём-то конкретном?
Она протянула руку и залезла ледяной ладошкой к Адриану в карман
пальто. Там нашла руку Агреста и переплела их пальцы.
Адриан ощутил, как по позвоночнику у него прошлись мурашки от
этого жеста. Такое вроде бы невинное прикосновение ощущалось
слишком интимно.
Хотя всего-то простое рукопожатие… ну, почти.
Пальцепожатие. Пальцеобъятие. Пальцезанятиелюбовью.
— Про память.
— А.
Маринетт в одно мгновение помрачнела. Выпрямив ноги, — и только
чудом продолжая при этом удерживаться на лавочке в более или менее
сидячем положении, — она пожевала нижнюю губу.
— Узнать что-то хочешь или ничего конкретного?
— Как обычно, — пожал плечами Адриан.
Маринетт кивнула.
Он помнил свой первый учебный день и фразу учительницы, миз
Менделеевой: «Дети, это Адриан. Вы его знаете, он вас нет — мальчик
потерял память. Знакомьтесь заново и будьте терпеливы к своему
другу».
После этих слов — удивление, непонимание, растерянность от
одноклассников. Только четыре человека из класса знали о «проблеме»
Агреста: Хлоя Буржуа, Нино Ляиф, Алья Сезер, ну и… да, Маринетт
Дюпэн-Чен.
Адриан помнил её взгляд после слов миз Менделеевой. Голубые
глаза были словно стеклянными, ни одной эмоции. Потом Алья пихнула
сидящую рядом Маринетт в бок, и девушка «завелась». Даже, помнится,
приветливо помахала ему, благожелательно улыбаясь — очень
натурально, на самом деле, но Адриан этой улыбке отчего-то не
поверил ни на каплю.
Он до сих пор не мог бы сказать, почему именно. Но потом, по
мере их общения, у Маринетт было множество улыбок, совершенно
аналогичных той, первой — и им он верил без труда.
Своим одноклассникам Адриан, кстати говоря, сказал всего одно:
пожалуйста, не напоминайте мне о прошлом. Давайте начнём всё
сначала!
Так ему психолог посоветовал сделать, если что. А потом и отец
заметил, что это хорошая идея. Ну а Адриан просто… послушался, да.
И придерживался этой линии до сих пор, хотя иногда безумно хотелось
задать хоть какие-то вопросы; психолог этого не рекомендовал так
же.
Но у себя в голове он мог спрашивать без остановки. Почему
Маринетт такая тактильная — и практически только с ним, с Адрианом?
Они встречались? Она влюблена в него? Он был влюблён в неё? В неё
сложно было бы влюбиться, если честно: Маринетт была для Адриана
слишком странной, да и отцу его не нравилась… почему-то. Об этом он
тоже не спрашивал, но не мог же Габриэль желать своему сыну
плохого, правильно?