Почти все арбалетчики были
уроженцами Брюгге и Геннегау. Когда меня представили им
как их лейтенанта, в строю не прозвучало
ни слова, не показалось ни малейшей улыбки, только
угрюмые неприязненные взгляды. Прежний покойный лейтенант тоже был
фламандцем и пользовался их безоговорочным уважением
и доверием.
Но уже через месяц они были
готовы вспороть брюхо любому бросившему на меня косой взгляд.
Как так получилось? Даже не знаю… Как-то само
по себе… Для начала я подучил фламандский язык. Слава
Деве Марии, бастард немного знал его, и когда я стал хоть
и коряво, но разговаривать со своими стрелками
на их родном языке, это принесло в мою копилку
первые монетки признания. Я не чинился посидеть,
поболтать с ними на бивуаках и распить
по кружечке дрянного местного пива, обсуждая достоинства
маркитанток. Я даже каким-то чудом запомнил всех их
по именам, что тоже помогло разбить стену
отчуждения…
Частокол на холме перед
вагенбургом окутался густыми клубами дыма, разом рявкнули все
имперские бомбарды, кулеврины, фальконеты и прочий большой
средневековый огнестрел.
В лаве атакующих жандармов
возникли зримые просеки. Кубарем полетели лошади, подминая
под себя окованных железом всадников.
В ответ раздался гневный
рев:
– С нами Богородица!
Монсеньор святой Георгий и Бургундия…
Прежде чем имперские канониры смогли
снова зарядить свои орудия, стальная лава достигла подножия холма,
смяв редкое прикрытие из лучников и арбалетчиков.
Но навстречу им хлынули во множестве вражеские пехотинцы,
а с флангов ударили немецкие риттеры.
Имперские кнехты принялись
плутонгами палить из своих ручных кулеврин.
Из-за частокола били арбалетчики
и лучники.
Все смешалось,
а сражающихся заволокло клубами дыма…
М-да… ожидания сбываются.
Без пехоты бургундские жандармы
холм не возьмут. Подтверждая мои слова, плотный строй
кавалеристов разбился на отдельные группы и понемногу
пятился назад.
Я скомандовал своим ускориться
и осмотрел поле боя.
С левого и правого флангов
перешла на бег бургундская пехота, одетая в гербовые
котты своих кондюкто. Нам же, на правах отдельного
отряда, разрешили носить свои, чисто-белые, только с маленьким
крестиком на груди, но выступали мы все-таки
под штандартом шестой роты.
Обогнав нас, галопом пронеслись
жандармы. Судя по стягам – двенадцатой, тринадцатой
и четырнадцатой рот. Они с налета врезались
в имперцев и опрокинули их. Я даже присвистнул,
когда разглядел личное знамя Карла Смелого и его эскадру
шамбелланов – личных камергеров-телохранителей. Сливки
бургундской знати, ёптыть… Герцог ввел в бой все,
что имел в наличии, и сам
не удержался…