- Я не обижаюсь, - натягиваю широкую улыбку, - глупо обижаться на человека, когда он специально хочет тебя обидеть, так ведь?
Она меняется в лице, на мгновенье теряется, потом начинает злиться. Я перевожу взгляд на Влада и вижу в его глазах удивление.
- Я пока посмотрю картины, - говорю Ярову и, потянувшись, целую в щеку, а потом неспешно иду в сторону небольшой выставки, устроенной в углу зала.
Яров присоединяется ко мне через пять минут. Встает рядом и замечает, разглядывая картину:
- А ты молодец. Умеешь постоять за себя.
- Ну ты же говорил, что у меня есть зубы, - я поворачиваю к нему голову. - Не люблю, когда оскорбляют. Тем более незаслуженно.
Он несколько секунд рассматривает меня, потом снова отворачивается к картинам.
- Придется вложиться в фонд твоего отца, - замечает мне.
- Почему придется?
- Ну зачем-то же я сюда пришел.
- В такое дело стоит вкладываться. Разве нет?
- Конечно. Часть моей прибыли всегда расходится по фондам. Слишком много людей болеет, к сожалению, всем не поможешь. Ну ладно, не будем о грустном. Пойдем еще поболтаемся тут полчаса, и можно валить. Шампанского хочешь?
- Нет.
- Точно, забыл, станешь неадекватной и начнешь танцевать на столе.
- Очень смешно.
Мы уходим через сорок пять минут, на улице приятная теплая погода, и я вдруг предлагаю:
- Может, пройдемся немного, набережная недалеко.
Влад только пожимает плечами.
- Почему бы и нет.
Вскоре мы идем рядом неспешным шагом, пока мимо нас снуют люди и едут машины.
- Любишь Москву? - спрашиваю Влада. Он думает, потом отвечает.
- Не знаю. Привык к ней, она, как компьютерная игрушка, втягиваешься в ее ритм и уже не можешь остановиться. Постоянно надо куда-то бежать, что-то делать, двигаться. И постоянно прокачивать скилы, наращивать темп. Не развиваешься - убит. Остановился - убит. Не вник в новое правило - убит.
Влад смотрит куда-то вперед, неспешно шагает, сунув руки в карманы, а я слушаю его и снова удивляюсь. В этом человеке удивительно гармонично сочетается беспардонность и глубина мысли, жесткость и вот такое мягкое спокойствие.
- Но ведь нельзя же до конца жизни бежать, - говорю несмело. Яров усмехается.
- Нельзя. Проблема в том, что для многих это и становится смыслом жизни.
- И для тебя?
Влад еще какое-то время молчит, потом встает передо мной, разглядывает.