«Я ворвался в зал суда и сказал: „Стойте! Есть ещё одно завещание – завещание Макса Брода!“»
«Однажды мой коллега шёл по библиотеке, когда к нему подошёл пожилой человек и передал папку, набитую документами, – рассказывал юрист Национальной библиотеки Меир Хеллер в интервью Sunday Times. – И среди них было завещание Макса Брода. Когда я просмотрел его, то сразу понял, что Брод хотел, чтобы Эстер занималась его документами при его жизни, а затем, после его смерти, их должны были передать в публичный архив. Я заглянул в Интернет и увидел, что через два дня пройдёт судебное заседание, на котором будет обсуждаться вопрос о завещании Эстер». Менее чем через сорок восемь часов Хеллер сделал свой драматический ход: «Я ворвался в зал суда и сказал: „Стойте! Есть ещё одно завещание – завещание Макса Брода!“»
Суд по делам семьи занимает два этажа в сером офисном здании на главном бульваре города Рамат-Ган в пригороде Тель-Авива. Вход на первом этаже обрамлён колоннами, облицованными красной плиткой. Обычно справа от входа на оранжевых пластиковых стульях сидят адвокаты и их клиенты, поедая бутерброды, фалафель и шакшуку, прихваченные из буфета. Ева и её сестра Руфь прибыли в суд вдвоем сентябрьским утром 2007 года; Руфь посчитала, что у них нет причин для беспокойства и, значит, нет необходимости привлекать к делу адвоката. Появление Хеллера потрясло собравшихся. «Это засада, – сказала Ева. – Мы в ловушке».
В результате вмешательства Хеллера государство Израиль – которое в Тель-Авивском семейном суде представляют Государственный Опекун (апотропус), Национальная библиотека, а также назначенный судом исполнитель завещания Брода – оспорило завещание Эстер Хоффе. После этого дело рассматривалось ещё пять лет, пока в октябре 2012 года не попало к судье Талии Копельман-Пардо, специалистке в области наследственного права. Слушание проходило в тесной комнате Суда по делам семьи.
Хеллер настаивал на том, что Брод оставил Эстер Хоффе бумаги Кафки как душеприказчику, а не как бенефициару. Рукописи никогда ей не принадлежали, и, следовательно, она не могла передавать их своим дочерям Еве и Руфи. Эстер Хоффе, утверждал Хеллер, нарушила волю Брода точно так же, как Брод нарушил волю Кафки.
После смерти Эстер, утверждал Хеллер, рукописи Кафки снова составили наследство Брода, которое, в соответствии с его завещанием от 1961 года, теперь должно было быть передано (не продано!) Национальной библиотеке Израиля – без единого шекеля компенсации членам семьи Хоффе. В этом завещании Брод попросил, чтобы его литературное наследство было передано, по усмотрению Эстер, «в библиотеку Еврейского университета в Иерусалиме