– Не трогай, – прошипел Лавель.
– Ну что ты, – с обманчивым благодушием цепко наблюдая за Лукой, промолвил епископ. – Пусть берёт, не стесняется. Ничего плохого не произойдёт.
Лука, почувствовав фальшь в голосе отца Доминика, сделал шаг назад и убрал руки за спину.
– Что это? – с недоверием спросил он.
– В народе эту полудрагоценную поделку называют лунным камнем за его цвет. Но сейчас, как ты видишь, он несколько изменился. Это от того, что он впитал в себя кусочек тёмной силы, магии, которой на сегодняшний день в нашем мире почти не осталось. И которой, как считает твой брат, владеешь ты. Возьми его в руки, не бойся. Если ты не обладаешь способностью к тёмным искусствам, ничего не произойдёт.
– А если обладаю?
– То тогда ты сможешь высвободить её наружу. Но не бойся. Тьмы в камне совсем мало, она не сможет никому причинить вред.
Лука осторожно коснулся камня кончиками пальцев.
– Тёплый, – удивлённо сказал он. – Это даже приятно.
Бромель поощрительно кивнул, и лунный камень оказался на ладони мальчика.
И ничего не произошло. Лавель уже успел пережить облегчение от того, что он ошибался в своих выводах, приняв фантазии ребёнка за реальность, и смущение, что отвлёк своими глупостями отца Доминика. Но тут тьма в камне зашевелилась, разрастаясь.
– Как её вытащить наружу, эту тьму? – катая камешек в пальцах, спросил Лука отца Доминика.
– Я думал, это произойдёт само собой – немного растерянно сказал тот, не отрывая горящего взгляда от лунного камня в руках мальчика.
– Попробуй, как я тебя учил с зерном. Представь, как оно прорастает на поверхность, освобождаясь от оболочки, – подсказал Луке брат, хотя он уже сомневался, что ему стоило слушать епископа Бромеля. Зачем выпускать даже кусочек, осколок тьмы, в мир? Разве это правильно?
Но и Бромелю, и Лукрецию, было наплевать на его сомнения. Потому что на руке мальчика распускался цветок с черными лепестками, растущий из ставшего вновь голубым камня. Но это продолжалось лишь миг – а затем он медленно развеялся в воздухе, оставив после себя лишь лёгкую тёмную дымку, которая расползлась клочками тумана и затем исчезла.
Наконец епископ прокашлялся, и подойдя к секретеру, разлил дрожащими руками вино по двум бокалам, не забыв о своём ученике, глотавшего воздух открытым ртом.
– Что же, – сказал он, – Склонность этого юноши к тёмным искусствам несомненна. Весьма опасный, и редкий дар. Жалко, если он окончательно пропадёт из-за чрезмерно осторожных и пугливых братьев по вере. Вы, юноша, достойны большего. Вы не хотели бы более серьёзно изучать магическое искусство, Лукреций?