Он мог часами глядеть в ночное небо. И ладно бы его интересовали сияющие звёзды или романтично полная луна, под которую так хорошо мечтается. Нет, он как будто нарочно выбирал самые пасмурные, самые тёмные ночи, и часами пялился в беспросветную мглу небесной тверди, выбираясь на крышу дома.
В отличие от других детей, он не боялся остаться одному в тёмной, закрытой комнате. Наоборот, как только у него появлялась такая возможность, он тушил все свечи и лампы, плотно закрывал оконные ставни, и, забравшись с ногами на кровать, слушал тишину.
Лукреций был влюблён в Тьму, и она, кажется, отвечала ему взаимностью.
Самого младшего в семье Горгенштейнов избегали братья и сёстры, находя его странным, а соседские ребятишки дразнили его за спиной, впрочем, боясь сказать тоже самое ему в лицо. Родители уже начали беспокоиться, что Лукреций никогда не найдёт себе приятеля по играм, не говоря уж о друге.
– Знаешь, с кем он играл, когда ему было три года? Думаешь, с Кристабель, Марком или Карлом? Нет! Когда они пытались к нему подойти, он их просто щипал! – жаловалась почтенная мать семейства своей подружке. – Мы завели ему щенка – ты же знаешь, как детишки любят животных, но он даже на него не посмотрел!
– Что, неужели он привязался к кукле? Или у него был невидимый друг? – хмыкая, спросила подружка. У неё был всего лишь один ребёнок, совершенно беспроблемный, и на многочисленное семейство Горгенштейнов она смотрела с некоторой долей снисходительности.
– Нет. Лука играл с собственной тенью! В догонялки, салки, мячик, и даже разговаривал с нею, как будто она живая!
– Что, до сих пор разговаривает? – поинтересовалась соседка с поддельной участливостью. – Большенький он уже у вас. Сколько ему? Четырнадцать?
– Двенадцать, – вздыхает госпожа Горгенштейн. – Нет, он сейчас даже с тенью не дружит.
– А куда ходит постоянно? Может, у него друзья появились в другой части города?
А ведь действительно, домашний, абсолютно тихий мальчик в последнее время стал постоянно куда-то пропадать. Допытаться, куда он ходит, было абсолютно невозможно. Наконец, мать семейства, изведясь от беспокойства за своего младшенького, решила заручиться поддержкой других своих сыновей. Гораздо более нормальных, чем Лукреций, и в то же время отчаянно любопытных и непоседливых.