К темной ночи мы добрались до каких-то фанз, лошадь совсем выбилась из сил. Нас завели в фанзу и стали устраиваться на ночлег. Утром, когда проснулись, оказалось, что были против с. Веснюковой, только на китайской стороне. В фанзе был еще один китаец, мать стала с ними разговаривать о дальнейшем пути. Оба китайца плохо, но понятно говорили по-русски.
Той ночью, когда должны были арестовать отца и уполномоченные шли к нашему дому, отцу кто-то сообщил, что беги Федот, а то добра мало и отец наскоро собравшись в полушубке и сапоги, успел выбежать из дому и по задворкам бросился бежать к Уссури, мы жили недалеко от неё. Уссури уже давно стояла, время было перед Новым годом, шел 1928 год или 29-тый, не помню, но отцу удалось пересечь границу без особых трудов., т.к. границу охраняли красноармейцы, все их в деревне знали и они не особенно за ней наблюдали, потому, что с Китаем зла особого не имели и посёлочники и солдаты сами ходили за границу в китайскую лавчонку за ханьжой и спиртом и другими продуктами.
За границей отец забежал к знакомому китайцу и тот сообщил ему, что за это время перешло очень много русских и многие из них находятся в Та Шан Деах и есть в Ёхо. Село Ёхо находилось недалеко от границы, и отец решил податься туда, т.к. по слухам в нем находились наши посёлочники. После отец рассказывал, что в Ёхо он нашел своих земляков Соколовых, Толстоноговых, попа-батюшку Рафаловича – отца Феофана и других односельчан.
Рассказывал отец, как они праздновали Рождество и отец Феофан, подымая тост поднял стакан и неловко задел керосиновую лампу, она разбилась и залила весь стол керосином. Закуска была хорошая, все оторопели, но потом выпили по чарке впотьмах, чтобы не прерывать церемонию, после нашли другую лампу, зажгли и гуляли всю ночь до утра. Закуски и спирту было много и празднование продолжалось несколько дней. Все мужики работали по найму у китайца-подрядчика Су Пи Чина. Контора их была в Харбине, а здесь он держал хозяйство, заготавливал лес, дрова, жгли древесный уголь и сеяли мак для изготовления опия.
Хозяин хорошо платил за работу и кормил всех рабочих своими продуктами. За ужином давали ханьжу, кто сколько мог, но мужики здорово не пили, копили денег на будущее, потому, что не знали о дальнейшей своей судьбе, да и переживали за свои оставленные семьи, их неизвестную и дальнейшую судьбу.