В дни каникул или в праздничные дни, люди ходили друг к другу в гости, или в школу, школьный зал был полон людей, все танцевали. Центральным местом также был клуб. Новый год и дни рождения были для нас особыми праздниками. Мы ждали подарков, и сами готовили их для родителей, друг для друга. Наряжали елку всей семьей, вешали электрическую гирлянду, ставили Деда Мороза со Снегурочкой под елку, а потом ждали, пока папа включит её. Она вспыхивала разноцветными огоньками, елка преображалась и становилась еще нарядней. Осенью мы, дети, наблюдали и, если могли, то принимали посильное участие вместе с родителями в домашних заготовках на зиму: коптили мясо, консервировали фрукты и овощи, солили капусту, огурцы, мочили яблоки, варили варенья, то есть вели подсобное хозяйство, иначе было бы не прожить. Я всё удивляюсь сейчас, как это хватало моим родителям энергии для того, чтобы успеть прийти с работы в 14 часов, а то и позже, накормить домашних животных, убраться в доме, приготовить различные закуски».
Спохватившись, что увлеклась воспоминаниями и что она не одна, Ирина закончила свой рассказ. Напротив, в креслах разместились Петер и наша младшая сестра Надежда. Петер – супруг Надежды, Петер до этой встречи лично не был знаком с Вернером, несмотря на то, что Петер и Надежда живут в Германии. Не был он лично знаком и со всеми нами Филатовыми.
Но Надежда продолжила воспоминания Ирины. «Ты знаешь, Петер, – сказала она, обращаясь к мужу, – я слушала сейчас своих сестёр, и вспомнила, как я узнала о судьбе отца. Это было приблизительно в 1977 году. Тем летом я закончила Икрянинскую среднюю школу. Наша семья жила на краю села. Стояло как обычно жаркое астраханское лето. К вечеру жара уже спала, и солнце спряталось где-то в камышах речки «Бахтемир».
Отец и я еще сидели в сумерках за вечерним чаем, когда мама и сестры ушли смотреть телевизор. Света не зажигали, чтобы не привлекать комаров.
Папа, сгорбившись, и оперевшись локтями на колени, сидел на табуретке и тихонько раскачивался. Его направленные к полу ладони с красивыми, длинными пальцами сходились и расходились, неслышно похлопывая друг о друга.
Какое-то время мы молчали.
«А семью то царя после революции сослали», – сказал тихо папа.
«Зачем?» (В то время никто ведь не задавался вопросом, где царская семья, и вообще, были ли у царя дети, – во всяком случае, в школе этого не изучали).