«С юридической точки зрения я – женщина, – Рэч попытался придать ироническое выражение письменному ответу. – Я съел „фрукт жизни“. Через некоторое время это фалидское тело станет матерью. Надеюсь, у меня не разовьются материнские инстинкты».
Констанция поднялась на ноги. Она плакала: «Не надо! Не говорите мне такие вещи! Это ужасно – то, что с вами сделали!» Она яростно вытерла слезы тыльной стороной руки. «Ладно! – кричала она. – Я сошла с ума, я последняя дура! В любом случае, нынче високосный год. Вы – самый замечательный человек из всех, кого я знаю. Я вас люблю. Мне все равно, как вы выглядите. Я люблю то, что вы есть на самом деле, внутри. Так что вы от меня не избавитесь – я сделаю все, что смогу, чтобы…»
Рэч опустился на спинку кресла.
В салон зашел второй помощник капитана: «Сообщение для вас, господин Рэч. Только что прибыло по гиперфону».
Рэч открыл конверт и прочел письмо доктора Плогетца:
«Уважаемый г-н Рэч!
У меня есть для Вас хорошая новость – и Вы ее заслуживаете. Нам удалось восстановить Ваше тело, оно Вас ждет. Это было очень сложно. Пришлось вживить новую печень, шесть метров тонкой кишки и новую левую ногу ниже колена.
Я не сообщал Вам об этом раньше, потому что не хотел подавать Вам необоснованные надежды – у нас не было уверенности в том, что все получится. Но с той минуты, как Ваш мозг был удален, над задачей восстановления Вашего тела круглосуточно работали лучшие физиологи и хирурги.
Я знаю, что эта новость Вас обрадует – увидимся уже на этой неделе!»
Рэч передал гиперграмму Констанции Эйверилл.
Она прочла ее и снова заплакала. Ни один из двухсот фалидских глаз Рэча не мог плакать.
В зале ожидания Атлантического госпиталя Космического флота не меньше полусотни человек готовились встретить выписанных друзей и родственников – пациентов, находившихся в палатах небоскребов медицинского комплекса. Пациенты этой крупнейшей больницы в мире спускались по эскалатору группами по пять, а то и по десять человек.
Среди ожидавших была девушка с блестящими темно-рыжими волосами, с изящным, приветливым лицом, свежим, как цветок, но с прямолинейным взглядом ясных глаз, свидетельствующим о внутренней силе. Она сидела и наблюдала за эскалатором, напряженно всматриваясь в лица мужчин – особенно молодых загорелых мужчин – по мере того, как они приближались, в свою очередь пытаясь найти в зале ожидания знакомые лица. Пару раз она приподнималась, но разочарованно опускалась на сиденье.