Они сидели, безмолвно глядя в окно, за которым мир тонул в пронзительной тишине.
– Когда я смотрю на ночное небо, то невольно вспоминаю тех, кого встретил в жизни, а затем потерял, а ты? – Мор тихо вздохнул.
– Дава-Даа знает, что люди уходят, в свой срок, навсегда. И так надо. Но это «всегда» усмиряет сердце невыразимой печалью. Я часто спрашиваю себя, разве можно простить тех, кто делает невинным больно, убивает их?
– Нельзя – Мор скрестил ладони перед собой, – только надо смотреть, может быть, они могут стать лучше, для будущего после них – детей, внуков, тех, кто слабее. Если же они не таковы и за ними ответ за смерть, они должны узнать возмездие.
– А их будущее, оно не будет чтить своих родных и близких, пропитанных и пропахших чужими страхами и мольбами, более той правды, о которой ты говоришь, Мор? И не будет им разницы в запахе чужого страха и своей прибыли. Разве их смутил запах чужого страха, оставшийся в запахе мочи или крови, кофе или табака, утонченного аромата духов или горечи кислого пепла в гортани? Они ведь найдут себе оправдание… Сытые и довольные, они не вспомнят обманутых и униженных, покалеченных и убитых. Они простят своих отцов и матерей за совершенную подлость и прижмутся к ним с нежностью, как все дети к родителям. Как ты прижимался в степях Нгоронгоро к теплу вскормившей тебя, как я, а я очень-очень люблю мою маму, прижимаюсь к ней любимой и родной.
– Ты говоришь не как ребенок, – Мор поднял голову, и чуть запрокинув назад, посмотрел в окно. – Это речи сказанные тебе? Урок других?
– Нет. Это сердце говорит. Дава-Даа – знает.
– Мир людей создан через сердце и живет им. Но есть еще необъяснимое чувство гармонии мира, словно ты знаешь, что точка отсчета выбрана правильно или неверно… Может быть и это подсказывает сердце?
– Конечно, ведь человек несравненно выше простой твари. Он знает больше, а значит и более, чем эта тварь, чувствует, – Дава-Даа посмотрел Мору в глаза.
– Разве вы, все люди, не живете подобно стаям птиц и другим тварям? – Мор развел руками, обернувшись к окну. – Когда рушится привычная работа, слабеет ваша полиция, исчезают продукты в местах покупок, когда без защиты ваши дети, женщины и старики, разве большинство из вас не испытывает тревогу? Когда белой смертью является медведь на лежбище безмятежных моржей и вцепляется когтями и клыками в самого слабого, не ближние, а лишь только близкие оказывают сопротивление. Мать или сородич, оказавшийся рядом, пытаются спасти жертву, а остальные, сбивая всё и всех, бросаются в океан…