Значит, надо принять во внимание, что тело уже подверглось деформации и разложению из-за жары и насекомых. Быть гримером, мастером пластики, специалистом по муляжам означает разбираться в медицине, в патанатомии и в тонкостях судебно-медицинской экспертизы. Приходится коллекционировать фотографии трупов обоего пола, и худых и толстых, в разных стадиях разложения.
Стефан отодвинул в сторону электромиксер, машинку для стрижки и защитные маски, развернул полученную по почте афишу «Испорченной Милашки» Тода Браунинга с Лоном Чейни в главной роли и тщательно разместил телескопическую лупу напротив латексного бюста. Выпив кофе, он принялся под психоделические гитарные аккорды «White Zombie»[7] что-то выщипывать пинцетом из орбиты левого стеклянного глаза муляжа. Ставить на место ресницы было занятием деликатным и требовало немалого времени.
Зачесалось предплечье, и он машинально поднял рукав. Слава богу, никаких следов от уколов. Оторвавшись от работы, он открыл записную книжку, один из множества бесполезных подарков. Он регулярно получал от студии «ZFX Méliés Films» то карандаши, то записные книжки, то калькуляторы.
Когда у него появились приступы сомнамбулизма (а это началось лет с семи), врач посоветовал ему записывать свои сны в записную книжку. Но вот уже двадцать четыре года ее листки так и оставались пустыми.
В эту книжку он подробно записал весь свой кошмар. Ну, по крайней мере все, что запомнил. Измазанные кровью руки, спуск в подвал, царапины на лице. Ничего не упустил: число ступенек, расположение винных бутылок, вьетнамскую статуэтку, следы от уколов на правом предплечье. И вверху первой страницы вывел название сна: «Винные бутылки».
Потом перечитал то, что получилось. Какой же смысл таился в этом нагромождении несуразностей?
Ему вспомнилось последнее, что он сделал в подземелье. То есть не он, а его виртуальный двойник, но в конечном счете все-таки он: поднял с угольной кучи кусочек мела и принялся писать на кирпичной стене строки, которые нельзя было прочесть. Он все еще слышал скрип белой палочки по кирпичу.
Стефан встал, миновал вереницу масок и пошел по бесконечному коридору с плиточным полом и потрескавшимся потолком, утыканным мясницкими крюками. Он ничего не трогал в этом помещении, оставил все как было. Он и глаз-то положил на этот дом главным образом из-за мертвой зоны пустующего подвала. Здесь у него собственное ателье, здесь он дома, в спокойной колыбели леса. Истинное горнило вдохновения.