– Прости, – помолчав, сказал Денис. Теперь он чувствовал вину за свою секретную работу, из-за которой я якобы не могу ему довериться. Да, перевести стрелки – подлый ход. Всё бы отдала за возможность сказать правду и не потерять при этом Дениса! После случая с лешим только он держит меня над пропастью и не даёт упасть. Так, всё. Я же пообещала себе, что не буду думать про Власа. Не буду!
Больше Денис ничего не спрашивал. Конечно, он мог бы всего парой правильных вопросов камня на камне не оставить от моего вранья. И, скорее всего, сам он это прекрасно понимал. Но не стал ничего делать. Предпочёл поверить и закрыть тему.
Мы обменялись ещё парой ничего не значащих реплик, а потом он начал собираться. Со смешком накинул порванную мной рубашку, заметив, что теперь точно придётся заехать домой и переодеться. Я смутилась.
– Да хоть все рубашки порви, – увидев моё смущение, подмигнул он. – Я готов каждый день покупать новые… Кстати, всё хотел спросить… а что за странный запах у тебя в квартире?
Я мысленно обругала Прошу. Хорошо хоть, Денис уборной не пользовался! Страшно подумать, что там сейчас творится!
– А, это… – Я на секунду задумалась, прикидывая, с чем можно сравнить запах. Сравнения не находилось. А, ладно. Главное, говорить уверенно. – Новое средство от плесени в ванной. Ты же знаешь, какие они бывают едкие…
Понятия не имею, пользовался ли раньше Денис средствами от плесени, однако уверенный тон сработал. Он кивнул и склонился для поцелуя на прощание.
– Приеду вечером, заодно привезу твои вещи, – напомнил он и, наконец, ушёл.
Я с милой улыбкой закрыла за ним дверь, а потом уселась на пол в прихожей и уставилась в пустоту. Всё, не могу больше. Эмоциональное истощение иногда пострашнее физического.
Не знаю, сколько я так сидела. Но в какой-то момент вдруг обнаружилось, что рядом сидит Проша, а на коленях свернулся Хан, которому я уже какое-то время бездумно почёсываю пузико.
– Едва его не потеряла, – зачем-то сказала им вслух. – Ума не приложу, как смогла удержать.
– А чего удивляться? Ты же не человек. У тебя очарование повышенное, – сочувственно прохрипел своим прокуренным голосом коловёртыш. – Ему трудно было устоять.