Не знаю, можно ли ставить перед российским театром какие-то особые задачи. На мой взгляд, их надо ставить перед культурой вообще. Странно, когда окна, двери и крыша проектируются в автономном режиме – что за дом получится, как в нем жить? Кинематограф, театр, музейное дело требуют индивидуального инструментария, но цели их разниться не должны. Более того – именно нынешнее состояние сценического искусства свидетельствует о вреде самостийности. Перестав – в силу объективной конкуренции – быть «храмом», «кафедрой», «властителем дум», театр, будто асоциальный тип, пустился во все тяжкие. Расти и меняться вместе с обществом он не хочет. Застрял в прыщавом ерническом пубертате. «Пошлость – это когда всерьез», – заявляет скандально известный режиссер Богомолов. Вообразите такую фразу в устах Волосожар и Транысова, Вилухиной, Мишина, Мозер, Билялетдинова… Ладно фразу – им не до болтовни, попробуйте примерить на них подобное отношение к делу.
Театр высоких достижений закончился. Остался столичный междусобойчик, заразой расползающийся по русской провинции. Спортсмены говорят: «Мы знаем, как болеет наш русский зритель, спасибо ему!» Режиссеры: «Я хочу раскрепостить этот зажатый город». Кто вкалывает серьезно, тот нуждается в поддержке и любви. Кого от серьеза тошнит червяками, тому хватит и заезжих критиков. Прибудут три человека на два дня, одобрят: «Молодец, старик, не скурвился, так ее – провинцию!» Чем не смысл существования?
За последние годы театр слишком увлекся материальной базой, забыв о том, что имеет дело с душой, а не с кирпичами. Свет, звук, склады, цеха, мастерские… Оркестровая яма опускается, поднимается… Вложения миллиардные. А зритель-то будет ходить? Ведь театр – это больше, чем стены. Как семья – не просто общая жилплощадь.
Материальная красота Сочи сразу начала наполняться человеческой красотой. Красотой телесного и морального подвига. Отсюда и возникает белая, как горнолыжные склоны, зависть. Спорт принял на себя миссию, которую, вообще-то, должна нести культура. Он делает нас лучше. Причем без усилий с нашей стороны – достаточно залечь на диван перед телевизором.
В культуре (не только в российской) давно принято абсолютизировать творцов – вместо того, чтобы абсолютизировать творение. Книги, музыка, фильмы отступают. Выпячиваются слабости, грехи, пороки. Мы слишком много знаем: кто гей, кто алкоголик, кто «болотный» активист. Кого вчера сняли с рейса, почему эта пара развелась, в какой пробирке зачинали наследника… О личных обстоятельствах спортсменов публике известен самый минимум. Нас интересуют их результаты. Более того, лишние – действительно лишние – сведения, как в случае с Плющенко, нивелируются, стираются из памяти, когда «патриарх Женя» порхает по льду огоньком свечи – чуть уставшим, но по-прежнему негасимым…