Примерно через пару недель после
усыновления Димки его приемный отец официально зарегистрировал брак
с молодой женщиной – Аленой Прашкевич, уже бывшей на последнем
месяце беременности. Вскоре у Михаила Григорьевича родилась дочь
Наташка. А от самой Наташкиной матери осталось только имя – Алёна
умерла при родах. От скудного медицинского обеспечения и слабого
здоровья рожениц в метро такое случалось сплошь и рядом.
После ее смерти Сотников сразу
постарел, сдал и выглядел сейчас значительно старше своих
пятидесяти семи. Больше он так ни с кем и не сошелся. Хватило одной
смерти. А всю свою нерастраченную любовь отец – обоим малышам
ставший родным – подарил Наташке с Димкой...
«Черт, как же хочется спать!»
Димка встряхнул головой и в
бессчетный раз поправил ремень автомата, при каждом шаге так и
норовившего, словно живое зловредное существо, въехать прикладом по
ребрам. Парень явно переоценил свои силы, подумав, что успел хоть
немного отдохнуть. С другой стороны, выбора-то все равно нет... Вон
Федор топает и не жалуется. Молчаливый Федор – это даже здорово.
Димка через силу улыбнулся в темноте, не забывая переставлять ноги.
Он совсем запамятовал, что заставить Федора замолчать может не
только пуля – темнота делает это еще надежнее.
Легкий ветерок, признак работы
вентиляционных систем и такой же вечный спутник туннелей, как и
мрак, скользил по лицу. Тусклые лампочки медленно проявлялись из
глухой давящей темноты, с трудом отвоевывая у нее жалкий клочок
жизненного пространства для людей, и так же медленно уплывали за
спину. Жизненно важный световой пунктир, путеводная ниточка во
мраке. Идти до Электрозаводской не так уж долго, но в бесконечной
кишке туннеля расстояния по ощущениям обманчиво растягиваются
многократно.
Очень неприятное чувство.
И каждый раз, отправившись в путь,
думаешь, что уже никогда не выйдешь снова к людям, в привычный
обжитый мирок...
Задумавшись, Димка споткнулся и
остановился. Что-то его насторожило.
Возможно то, что изменился звук
шагов – теперь он, казалось, гас раньше, чем каблуки касались шпал,
а не разносился слабым эхом по туннелю.
Понимание того, что путевая
лампочка, которая давно должна бы показаться впереди, никак не
появляется, медленно просачивалось в сознание – вместе с холодком
все усиливающегося страха. И еще мгновеньем позже дошло, что он уже
какое-то время идет один. И без того влажный и затхлый воздух
туннелей словно сгустился в тягучую, отдающую трупным смрадом
патоку, которой трудно было дышать. Сердце Димки забилось учащенно
и гулко. Куда пропал Федор? Когда это случилось? Как такое вообще
возможно – не заметить сразу, что тот исчез – беззвучно,
бесследно?! Кротов же только что шагал впереди, и пятно света
скакало перед ним с путей на своды туннеля и обратно, контролируя
состояние дороги, и вот его уже нет. Сгинул, словно сквозь землю
провалился.