– Что я – олух, да? – с дурашливым
недоумением переспросил охранник.
– Это само собой. Ведь главный
недостаток ума заключается в его отсутствии, с этим не поспоришь.
Кроме того, лучше молчать и слыть идиотом, чем заговорить и
развеять все сомнения, Вовчик.
Даже в тусклом постовом освещении
было видно, как охранник покраснел от злости. Но состязаться с
Федором в остроумии у него желание определенно пропало, хотя
согнать с лица дурашливую кривую усмешку Гуляев так и не смог.
– Все остришь, Федя, все остришь,
ё-мое...
– Ты вопрос слышал вообще-то?
– Щас подумаю... Лосев у нас на
месте, Петрович?
Второй охранник, пожилой пузатый
дядька, все это время молча сидел на табурете с автоматом на пухлых
коленях, прислонившись спиной к бетонному блоку. И наблюдал за
гостями с такой маниакальной подозрительностью, словно эти двое
были не своими, а пришлыми, явившимися неизвестно откуда. На оклик
Гуляева Петрович встрепенулся, словно в нем повернулся некий
выключатель, и, расслабившись и сразу подобрев лицом, охотно
откликнулся:
– Куда ж ему деваться... В кабинете.
Только вроде гость у него, беседуют о чем-то.
– Что за гость? Ладно, неважно,
разберемся. Димка, за мной.
– А мотовоз когда заберете, ё-мое?!
Мне смену сдавать, и мотовоз на мне висит!
– Да отвяжись ты со своим мотовозом,
не до него сейчас! Оставив за спиной блокпост, они обогнули сбоку
ганзейский мотовоз и вошли на станцию.
Освещение здесь было приглушено –
ночь все-таки, лишь по краям платформы горели редкие тусклые лампы,
не столько рассеивая мрак, сколько служа ориентирами для
припозднившихся путников. Проемы между пилонами из светлого
мрамора, так же как и на Бауманской, были забраны перегородками из
красного кирпича, отчего глухая стена казалась куском шахматной
доски, а все три выхода на платформу с путей в ночное время
запирались на замки и засовы, выставлялись посты, и станция
превращалась в неприступную крепость. Здесь было что охранять, ведь
желающих позариться на чужое добро всегда хватало в избытке.
Челноки направились к ближнему
выходу. Остальные два, что скрывались сейчас в сумраке станции, их
сейчас не интересовали. Но Димка и так прекрасно знал, что с
другого конца платформы вход на охраняемую территорию перекрывала
такая же стальная дверь, как и та, к которой они направились. А
примерно посередине станции в стену были вмонтированы широкие
металлические ворота. Здесь в свое время для удобства и расширения
оперативного пространства пришлось даже разобрать пилон. Напротив
ворот над путями нависала самодельная рама портального подъемника,
с помощью которого технику для ремонта перетаскивали на платформу.
Привычная картина на Электрозаводской днем, в разгар рабочей смены,
– деловитая суета десятков людей в рабочих комбинезонах. Постоянно
вспыхивающее зарево сварки, шум станков по металлообработке, визг
сверел и удары прессовочных молотов, химическая вонь из
лабораторий, устроенных в подсобных помещениях с другой стороны
станции, натужное гудение вытяжных вентиляторов. Какофония,
доносившаяся издалека. Особый жизненный ритм этого осколка
человеческой цивилизации. Здесь выполняли любые необходимые работы
по металлу, чинили электрооборудование и технику – мотовозы,
дрезины. Соответственно, здесь же находились склады с массой редких
и ценных материалов, необходимых в повседневной работе. А благодаря
уникальным технологиям, разработанным специалистами не только для
ремонта, но и производства множества полезных и необходимых для
жизни под землей вещей, люди из Бауманского Альянса могли позволить
себе жить на широкую ногу.