– А как узнали-то? Мертвецы ведь не говорят.
– Так сын его, Пашка, мой братка, на вечерку в село тогда отпросился, мол, дождь сильный идет, до полудня все равно косить нельзя, чего ж вечеру пропадать. Он эти «светлячки» на полу и видел, когда уходил…
– Да… – Путт нервно стучал пальцами по колену. – Вот дела так дела! Как понять такое, Федотыч?!
– Я сам еще всего не понимаю! Андрей, – Путт подобрался, – пойдем, прогуляемся, посмотрим, что здесь к чему! А то – мистика мистикой, а пуля, хоть и дура, но убивает вне зависимости от того, во что ты веришь…
Шмайсер только и придумал, что помахать им вслед, когда Фомин пошел первым по штольне, тщательно подсвечивая себе под ноги. Путт потопал следом, держа автомат наизготовку и делая отсчет шагов.
Через несколько минут в правой стенке обнаружился проем еще одной штольни, и танкисты остановились.
– Посмотрим там, а? – спросил Фомин и, дождавшись кивка Путта, шагнул в темноту. Шли на этот раз дольше, минут пять, осторожно, тщательно осматривая трухлявое крепление.
– Это не главный ход, Федотыч, ответвление. Здесь ниже и уже намного, и крепеж не столь добротный.
– Ладно, пойдем обратно. Стой! – внимание Фомина привлекло что-то блеснувшее в тусклом отсвете свечи. Семен Федотович сделал несколько шагов и застыл, потеряв на секунду дар речи.
– Майн готт! – только и смог сказать Путт, глядя на человеческий скелет.
Именно череп, отполированный временем, и привлек внимание танкистов. Фомин медленно склонился над останками, тщательно осмотрев их. И первое, что бросилось в глаза, была проржавевшая и рассыпавшая на звенья цепь, которая крепилась одним концом за здоровенный штырь, вбитый в каменную стену, а другим к массивному широкому кольцу на заклепке, которое обхватывало кость.
– Суровые нравы, – только и сказал Путт. – Приковали в штольне да оставили умирать. Ничего нет, ни клочка материи, и на костяке никаких повреждений, если не считать, что кое-где рассыпался.
– По крайней мере, одно ясно – когда-то сея штольня была обитаемой. Вопрос только один – когда именно?
– Полвека назад, Федотыч, не раньше. С того момента как ее забросили, полвека именно и прошло, не меньше. А вот когда это произошло? Вот в чем вопрос! Холодно кругом, а лиственница мореная. А она и двести лет простоять спокойно сможет. Тем более, сыровато здесь.