Подошел к казначею:
– Займись казной. Тебе
привычней будет. А мы тут сами…
Некрепко схватившаяся кладка
с одного удара посыпалась на каменный пол. Поднес факел
к нише…
Так и есть: скрюченное,
тоненькое тельце в белом саване. Девушка… Совсем молоденькая.
Почти ребенок. Живая?
Якоб поднес полированный клинок
кинжала к губам девушки, а потом, понурившись,
отрицательно покрутил головой:
– Не успели, капитан.
Уже отошла. Мы ее последние вздохи слышали.
– Но как?.. –
Я безуспешно пытался нащупать пульс у пленницы. –
Не может быть…
– Может, капитан… – Якоб
осторожно оттер меня от тела. – Может… Дело такое… Забрал
ее боженька к себе…
– Твою мать… –
от безысходности выругался я. – Верните ее назад,
что ли… Будет хоть какая-то могилка.
– Сделаем, капитан. – Якоб
принялся приводить в чувство так и валяющегося
в беспамятстве Нидербоккера.
– Ваша милость! Вам надо
это видеть!.. – В зал ворвались вездесущие Иост
и Клаус. – Там такое!.. Такое!..
– Что еще?.. –
Я проследовал за ними в еще один коридорчик
и опять выругался: – Ад и преисподняя!
Я все-таки на хрен спалю чертово аббатство!
Клетки… Похожие на пеналы
железные клетки с высохшими человеческими костяками внутри.
Да что же это такое?! Похоже, несчастных женщин заморили
голодом. Зачем? Млять, изуверы!
– Господин капитан… – Меня
деликатно тронул за руку Хорст. – Здесь живых уже нет.
Займемся насущным…
– Сам решу,
чем заниматься. Что там с казной?
– Два запечатанных бочонка
с флоринами. Судя по печатям, там должно быть
по пять тысяч в каждом. В сундуках утварь
драгоценная, золотые оклады. Поднимем наверх – смогу точно
сказать, сколько и чего…
– Ну так
поднимайте… – буркнул я. – Клаус, Иост – помогите
казначею… Якоб, дай вина…
Вот так… Право дело,
лучше бы я в эти подземелья не совался.
Да и хрен с ней, казной этой. Знаете… я
как будто извалялся в грязи. Прикоснулся к мерзости…
гадости… Будь эти церковники прокляты! И что самое дерьмовое…
они же творят подобное, искренне веруя. Млять!.. Настроение
испортили на год вперед, суки…
– Капитан!!! Она все-таки
живая! – вдруг заорал Бользен. – Ей-богу,
живая!
– Твою же мать!
Ну что тормозите? Бегом за обер-медикусом!..
Девушка опять стала проявлять едва
заметные признаки жизни. Держись, милая, держись…
Привели мэтра Бельведера. Толстяк
глубокомысленно похмыкал и приказал своим подмастерьям тащить
несчастную наверх. М-да… Бельведер явно не обладает талантами
Самуила, но уже не дикий коновал. По крайней мере,
руки моет перед осмотром. Почти всегда…