Глава третья
Я не стала дожидаться обеда. Какой может быть обед, если с брошенным на произвол судьбы найденышем в страшной больнице номер три может случиться все, что угодно! Он же — совершенно неприспособленный к российской действительности иностранец, да ещё и с ушибленной головой. Мерзкие физиономии Жири и Стасика мерещились мне за каждым кустом, поэтому я наспех проинструктировала домашних, как им обороняться на случай появления бандитов, получила от мамули взамен длиннющий список продуктов, которые мне нужно привезти из города, и отбыла.
Как я прорывалась в палату, куда эскулапы заточили Алекса, лучше умолчу. Я понимаю, что обед и неприемные часы, но я же объяснила — мне нужно позарез! Вопрос жизни и смерти. Пропустили. Я полюбовалась на мирно спящего после укола снотворного красавчика с аккуратненько забинтованной головой.
Поместили его, естественно в обычную шестиместную палату, где уже обитали пара пенсионеров разной степени забинтованности, тощий юнец с костылями и двое среднестатистических граждан без особых примет. Я провела ещё один инструктаж и пообещала мужикам блок сигарет и ящик пива, если они не подпустят к постели раненого никаких сомнительных типов. Тут мне пришлось приложить максимум красноречия, чтобы живописать скунса и бородатого. По-моему, напугала я всю палату изрядно, но это и хорошо, теперь будут бдеть.
Затем в ординаторской я отловила врача, который был в курсе состояния Алекса, и допросила по полной программе. Оказалось, что опасных для жизни повреждений у травмированного, к счастью, нет. В доказательство мне был продемонстрирован рентгеновский снимок, и я убедилась в целостности запечатленного на нем черепа. А когда добрый доктор щелкнул кнопкой электрочайника и буркнул:
— Так что через пару деньков можете его забирать, — я преисполнилась такого счастья, что едва не расцеловала милого толстячка. Помешала этому медсестра, влетевшая в комнату с воплем:
— Евгений Павлович, там у Максимова опять машинка сломалась!
После чего доктор, последними словами проклиная и Максимова, и неведомую мне машинку, умчался бешеным галопом.
Я вышла в коридор. Отделение травматологии жило своей жизнью. Куда-то катили кресло-каталку, из которой пропеллером торчала чья-то загипсованная нога, неспешно ковыляли, лязгая аппаратами Илизарова, мужики, а женщины с забинтованными головами или даже лицами прогуливались поодиночке и парами. Я доплелась до поста и конфиденциально сообщила дежурившей там медсестре, что за пациентом из двенадцатой палаты, да-да, тем, что иностранец, нужен особый присмотр. Возможны покушения и прочие неприятности. Сестра отнеслась с пониманием, очевидно, она тут навидалась всякого, так что пообещала никого подозрительного к Алексу не пускать.