Вмороженные в отдельные кучи сверкающего и чуть желеобразного
льда, маги пытались бороться с параличом и накатывающим безумием,
чьи руки, похожие на буйный пчелиный рой, каждый момент норовили
залезть им в головы.
Первые в большинстве своём сдались заключенные, как уже
претерпевшие наибольший урон рассудку. Однако же был и один из
носящих алые мантии. Неудачливый аврор, третий раз привлёкший
внимание своей погибели. Осколок отозвал лёд и коснулся его головы.
Щупальца воли, магии и варпа осторожно обвили разум волшебника,
даруя ложное спасение от окружающего буйства энергий.
Воспоминания. Случайные и те, которые человек пытался сам
вытащить на поверхность, дабы окончательно не сойти с ума. Зачастую
бесполезны. Иная часть памяти: детство, учёба в местной магической
школе, стажировка в аврорате. Конкуренция за повышение внутри
отделения, более родовитый соперник и начальник, не чурающийся
брать взятки. Азкабан. “Хоть по эту сторону решётки” - подумал
мужчина и почти смирился с назначением, осознавая своё бессилие на
данный момент времени. Неосуществимые планы, фантазии о мести и
прочая шелуха аккуратно вырывалась из памяти, скармливаемая
вездесущему варпу. Конкретные же, ценные знания копировались в
разум одержимого. Таких, увы, было немного.
- Кевин, Кевин, Ке~вин… - Осколок сжал голову мага и поволок к
варп-прорыву. Поднял как куклу, повернув его спиной к невозможному
пламени. Наблюдал, как под воздействием Великого Океана его душа
оплывает, будто зажжённая свеча. Щупальца воли вонзились в тело
смертного, накачивая того смесью энергий. Кровь аврора закипела,
плоть и кости рвались и срастались вновь, превращая человека в
уродливое, с переменным успехом пытающееся выть отродье. Одержимый
обнял бьющееся в конвульсиях тело как старого друга, с искрящимся
воздухом вдыхая душу и жизнь распавшегося прахом волшебника.
Сохраняющие долю рассудка и вынужденные наблюдать за
представлением, закованные в лёд тщетно пытались выбраться,
наблюдая как что-то в теле старика разворачивается к ним.
***
Кабинет директора Хогвартса ещё не обзавёлся всей той забавной
атрибутикой чудаковатого волшебника - его хозяин только шёл к этому
образу. Но сейчас, во мраке ранее утра, даже скорее поздней ночи,
мрак в нём был особенно угнетающ. Тихо курлыкнул спящий феникс.